Массовое движение октября – ноября 1956 года в Венгрии было идейно и политически разнородным, однако значительная часть программных выступлений отражала поиски национального венгерского пути к социализму – при том, что «венгерский социализм» понимался по-разному коммунистами-реформаторами из окружения Имре Надя, идеологами левых крестьянских партий, приверженцами социал-демократических традиций. Ярко выраженным проявлением социалистической тенденции стала деятельность рабочих советов, применительно к хозяйственной сфере выдвигавших задачу народного, антибюрократического контроля именно над плановой экономикой, находившейся в государственной собственности. Четко сформулированные платформы антисоциалистической направленности заняли периферийное положение среди политических программ октября 1956 года. Характерно, что даже стоявший на крайне правом фланге общественной жизни Венгрии тех дней кардинал Миндсенти выступал в защиту «частной собственности, ограниченной социальными интересами». Однако по мере развития событий социалистическая составляющая в программных документах революции слабела, отходила на задний план, поэтому можно считать упрощенным и односторонним высказывание известного французского леволиберального политолога венгерского происхождения Ф. Фейто, писавшего по свежим следам о венгерских событиях как об «антисоветской социалистической революции». За неполные две недели развития событий вплоть до решающего советского военного вмешательства 4 ноября процесс политического размежевания не успел зайти слишком далеко. А потому скорее можно говорить о венгерской революции как о событиях с открытым финалом и не совсем ясной, нереализованной вследствие вмешательства внешних факторов перспективой дальнейшего развития.

Как бы то ни было, предпринятая в Венгрии в 1956 году попытка совместить государственную собственность на основные средства производства и, соответственно, социалистическую перспективу развития с западными «институтами свободы» – парламентаризмом и многопартийностью – при одновременном обогащении существующих в мировой практике демократических механизмов новыми формами контроля над государством и бюрократией (рабочие советы в их венгерском варианте) явилась началом крупномасштабного и прерванного только вследствие военного вторжения эксперимента, с интересом встреченного за пределами Венгрии. Притом что поражение венгерской революции ознаменовало собой не только неудачу в деле обновления социализма в конкретной стране, но и – в широком международном плане – крах иллюзий «третьего пути» в условиях господствующей в мире биполярности, венгерский опыт был воспринят в 1950-е годы и как обнадеживающий некоторыми идеологами левых общественных движений, поскольку стремление синтезировать демократические и социалистические ценности было поддержано в Венгрии большинством политически активного населения страны.

Конечно же, было бы глубоко неверным свести массовое национальное движение в Венгрии к совокупности строго определенных идейно-политических платформ и целенаправленным действиям по их реализации. Как и в любой революции, в венгерских событиях 1956 года проявилось сильное стихийное начало, особенно в выступлениях повстанцев; широкий спектр участников движения был не только социально разнородным, но включал в себя силы совершенно разных ориентаций, при этом далеко не всегда четко формулировавшие свои позитивные программы. Однако, как замечал в 1957 году получивший впоследствии всемирную известность венгерский политический мыслитель Иштван Бибо, «то, что в условиях свободы на свет божий вырвались и самые консервативные силы сторонников реставрации… было страшным только для тех, кто привык считать: того, что запрещено, и не существует вовсе, а тот, кто имеет возможность выйти на свет и заговорить, уже в силу этого страшен»[11]. Основные движущие силы революции составили отнюдь не выходцы из прежней, в частности хортистской социальной элиты, стремившиеся к политическому реваншу, а рабочий класс, в своей массе стихийно приверженный социалистическим ценностям (что в полной мере, как уже отмечалось, проявилось в деятельности рабочих советов), и учащаяся молодежь рабоче-крестьянского происхождения, всецело сформировавшаяся после Второй мировой войны и испытавшая в Венгрии первой половины 1950-х годов массированное воздействие марксистско-ленинской пропаганды. А из тех 30 и 40-летних венгров, кто в 1956 году устремился на баррикады, участвовал в работе новых, революционных органов или просто поддерживал главные требования революции, многие в 1947–1948 годах составляли опору компартии, помогли ей одержать верх над своими соперниками в нелегкой внутриполитической борьбе. Кризис социализма в Венгрии, ярчайшим выражением которого явилась революция октября – ноября 1956 года оказался кризисом системным, затронувшим все основные сферы общественной жизни – экономический механизм, политическую организацию общества, идеологию, культуру. Будучи явлением многомерным, он имел и свое социально-психологическое измерение – речь идет здесь не только и не столько о кризисе марксистского, коммунистического мировоззрения в сознании тех, кто ранее был ему привержен, сколько о всеобщем крахе ожиданий установления более справедливого и благополучного общества вследствие полного провала курса коммунистических властей на форсированное построение социализма в Венгрии.

События 1956 года в Венгрии стали проявлением глубокого кризиса сталинской модели социализма в ее конкретно-историческом венгерском варианте. Поскольку сталинская модель восходила своими корнями к большевистской концепции диктатуры пролетариата, применительно к Венгрии 1956 года есть основания говорить и о кризисе социалистического общественного устройства, реально воплощенного в условиях определенной страны в соответствии с марксистско-ленинскими теориями. В международном плане выход Венгрии из Организации Варшавского договора ознаменовал собой «тектонический сдвиг в империи» (Г. Киссинджер), обозначивший реальную возможность крушения ялтинско-потсдамской биполярной модели, закрепившей в себе решающие итоги Второй мировой войны. В силу этого он стал вызовом не только для СССР, в сферу влияния которого входила Венгрия, и не только для молодой, начавшей складываться лишь в конце 1940-х годов мировой системы социализма, но и для их антагонистов в межблоковом противостоянии – США и их союзников.

Всему миру была наглядно продемонстрирована решающая роль силового фактора в сохранении Восточной Европы под контролем СССР. Венгерские события породили и кризисную ситуацию внутри мирового коммунистического движения, поскольку в ряде компартий наметился раскол между теми, кто, выступая под знаменем «национального коммунизма», осудил, и теми, кто поддержал советские действия в Венгрии. К тому же силовая политика СССР оттолкнула на Западе от коммунистического движения многих из тех, кто ранее ему симпатизировал, в первую очередь интеллектуалов. Наконец, события в Венгрии и вокруг нее повлияли, хотя и не слишком долгосрочным образом, на состояние отношений между Западом и Востоком в условиях «холодной войны», что позволяет говорить о венгерском кризисе 1956 года и как о факторе международных отношений в послевоенной Европе и мире.

Понимая необходимость отказа от многих стереотипов, довлевших ранее над историками, обращавшимися к этой сложной проблематике, мы вместе с тем осознаем реально существующую опасность нового субъективизма, механической смены оценок с плюса на минус, волюнтаристского подбора фактов в целях подтверждения уже готовых схем. В венгерском оппозиционном движении 1956 года, как уже отмечалось, были представлены совершенно разные политические силы со своими конкретными целями и способами их достижения. Признание политической нецелесообразности, моральной неприемлемости и юридической незаконности советского военного вмешательства в Венгрии отнюдь не должно означать оправдания насилия и террора, вершившихся в те трагические дни над коммунистами экстремистски настроенными элементами. Венгерская революция явилась не только примером мужества в отстаивании демократических идей. Показав, к каким кровавым эксцессам могут привести как запаздывание «верхов» с необходимыми реформами, так и нетерпение «низов», она стала грозным предостережением для последующих поколений борцов с тоталитаризмом.