Разговор закончился, чиновник аккуратно загасил в пепельнице окурок и встал из-за стола.

— Давай, Юр!

Гозлин тяжело поднялся со стула, поправил узел галстука и двинулся в сторону двери. Повернулся на прощание.

— Бля, неправ! — протянул руку.

Чиновник рукопожатие холеной руки принимать не стал, пристально смотрел в глаза несостоявшегося лидера федерального масштаба. Внутри себя считал сей факт своим крупным поражением.

— У тебя VIР есть? — спросил на прощание.

— Не понял.

— В Шереметьево?

— А-а, есть, — кивнул Гозлин.

— Если будут проблемы с билетами, Каблуков поможет.

Идя к проходной по кремлевским коридорам, Гозлин переживал свое унижение так тяжело, что боялся инфаркта. Выйдя на площадь, не выдержал и, не обращая внимания на офицера охраны, вслух выругался.

— Сучара! Падла!

Включил телефон, хотел было скомандовать помощнику, чтобы чартер на Марбей ставили, но, спохватившись, приказал взять бизнес-класс до Берлина. Оттуда чартер возьму, решил Гозлин.

Он все-таки решил принять душ… Горячие струи расслабляли, хотя сначала в такую жару под ними было совсем неприятно. Но он знал, что потом, из-за большой разницы между температурами тела и воздуха, часа два будет комфортно…

Из важных встреч сегодня состоялась только одна. Со вторым лицом армянской диаспоры миллионером Ароняном, другом жены Президента.

Несколько дней назад убили армянского подростка, и, по данным ФСБ, около ста тысяч соплеменников Давида Сасунского были готовы единовременно выйти на улицы столицы, что совершенно недопустимо, а потому он попросил Ароняна прийти сегодня.

Разговор был прямым и недолгим.

— Я знаю, что русские убили, — покачивал большой головой Аронян.

Красивый человек, наблюдал чиновник. Особенно длинные волосы — черные, с проседью… На темном костюме, на плечах ни единого следа от перхоти…

— Какая разница, кто убил?

— Никакой, — согласился лидер диаспоры.

— Надо решать проблему.

— Мы будем решать. Я — друг Президенту, а потому не хочу ему глобальных проблем!

У Ароняна на каждой руке было по три перстня, дорогих, сделанных витиевато, с какими-то незнакомыми чиновнику знаками. Пальцы, в которые они вросли, мощны и волосаты.

— Я вас попрошу сделать все возможное…

— Я сделаю. Но в следующий раз может возникнуть такая ситуация, когда и я не помогу… Не надо убивать армян.

— Согласен. Никого не надо убивать…

— Мы древний народ, мы древнее русских, у нас богатая культура… Мы такие же христиане…

— Я согласен… Гамлет Ашотович… Но ведь русских тоже убивают…

— Русские — не диаспора. Русские — профильный народ. А мы здесь живем и работаем на благо этой страны… Мы граждане России!

— Согласен… Но нельзя и в будущем исключать подобных ситуаций. Нужно к ним быть готовыми. Мы согласны финансировать разъяснительную работу на местах. Людям должны объяснять, что в каждой национальности, древней или молодой, достаточно кретинов, которые готовы взяться за оружие. Не надо отвечать, или будет мясорубка… Сами это понимаете?

— Нас не надо финансировать, мы не таджики! — блеснул черными, с мутными белками, глазами Аронян. — Деньги есть…

— Любая помощь от нас, — виновато улыбался чиновник, режиссируя ситуацию так, будто он должник Ароняна.

— Кстати, мы тут хотим поощрить некоторых армянских деятел ей культуры. Правительственными наградами… Помочь с юбилеем Джигарханяна. Ретроспективу фильмов по федеральным каналам…

— У него их за двести! Чиновник рассмеялся.

— Неужели?!

— Весь год Армен Борисович с экранов слезать не будет!.. Кстати, он совершенно русский для русских! Он русский актер армянской национальности!

Они стояли почти в самых дверях.

— Хотим памятник Мкртчяну поставить, — вдруг стал совершенно серьезным чиновник. — Подумайте с местом, Гамлет Ашотович!.. Великий актер, С великой по драматизму судьбой!..

Здесь лицо Ароняна также оборотилось драматической маской. В отличие от чиновника он видел мастера на сцене, был с ним хорошо знаком в жизни. Когда Фрунзик приходил еще в советские времена к мяснику Ароняну, тот всегда отпускал артисту баранину по госцене.

— Подумаем, Валерий Станиславович! Обязательно подумаем!..

Ладонь помощника Президента утонула в огромной ладони армянина. Как будто щука проглотила пескаря…

После Ароняна на приеме побывал известный галерист Штихман, любитель совокупляющихся Микки-Маусов и прочей дребедени, называемой сегодня современным искусством.

— Даже с такими нужно работать! — убеждал своих политтехнологов чиновник. — Нет людей, с которыми нельзя работать, есть, с которыми это делать трудно! Считайте, что он отец российских Энди Уорхолов! Поверьте в ситуацию и работайте! Пусть лучше трахающиеся Микки-Маусы, чем трахающиеся между собой лидеры партий!..

Красную площадь тряхануло именно на этих словах.

Молодой политтехнолог Чиров как раз пытался сделать маленький глоток горячего чая, но от нежданной встряски кипятком всю пасть обожгло. Вскочил из-за стола, потянулся за графином с холодной водой, дабы смягчить ожог, но хрустальный сосуд, вместе с подносом, скользнул из рук и по возникшему наклону полированного стола упал на ковер и разбился на многие осколки, которые посекли ноги политтехнологов. Правда, несильно, лишь у одного кровь слегка выступила, остальным попортило брюки и джинсы.

Чтобы взять себя в руки, чиновнику потребовалось пять секунд.

— Все свободны! — распорядился он.

Политтехнологи спешно, но молчаливо, неся каждый в себе нелегкую думу, разошлись. «Мозги России» спешили по своим каналам узнать, что произошло в Москве. Боялись теракта и одновременно возбуждались возможной большой кровью.

И он боялся теракта… Сидел в кресле за письменным столом и ждал звонка по вертушкам… Он уже давно не возбуждался кровью…

Было очень жарко.

Чиновник ждал долго, почти десять минут. Был уверен, что на Красной площади теракт невозможен. Рядом? Неподалеку?.. Где-нибудь в ГУМе?..

— Валерий Станиславович! — заговорил селектор. — По городу Снегов.

Он с трудом сдержал раздражение.

— Месяц не связывать!

— Да, Валерий Станиславович…

Снегов считался его другом. Впрочем, так почти и было. Они вместе учились в Саратовском пединституте и участвовали в самодеятельности. Окончательно пьяные, играли гоголевскую «Женитьбу». Обоих стошнило прямо на сцене… Потом, после еще одного ЧП, они, добровольно свалив из «педа», перебрались в Москву и доучивались уже в институте культуры. В финале он получил специальность «режиссер массовых зрелищ». Сколько им и Снеговым было выпито за годы учебы декалитров?.. Широка гамма алкогольных напитков и алкоголесодержащих жидкостей.