– Допустим, – отвечаю я, не понимая, куда она клонит.

– Но кое-что мы уже нашли. Помимо картины. В шкафу этой спальни. – Янг улыбается, а у нее, оказывается, приятная улыбка. – Всего один предмет.

Я жду.

В спальню возвращается Лопес. Вслед за ним входит криминалист с чемоданом из крокодиловой кожи, украшенным металлическими накладками. Я мгновенно узнаю этот чемодан, но не верю своим глазам. Бессмыслица какая-то!

– Вы узнаёте этот чемодан? – спрашивает Янг.

– Вы считаете, я должен его узнать?

Но я уже узнал его. Много лет назад тетушка Плам заказала такие чемоданы для всех мужчин семьи. Все они украшены фамильным гербом и монограммами с нашими инициалами. Когда она вручила мне подарок, я изо всех сил постарался не нахмуриться. Мне тогда было четырнадцать. Я не возражаю против дорогих и роскошных вещей. А вот против вещей вульгарных, на которые напрасно потрачены деньги, возражаю.

– На чемодане есть монограмма с вашими инициалами.

Криминалист наклоняет чемодан, и я вижу безвкусную монограмму а-ля барокко с инициалами ВХЛ3.

– Это ведь ваши инициалы? ВХЛ3 означает Виндзор Хорн Локвуд Третий?

Я не шевелюсь, не произношу ни слова и вообще ничем не выдаю своего состояния. Пусть мои слова не покажутся вам излишне мелодраматичными, но находка перевернула мой мир.

– Итак, мистер Локвуд, у вас есть желание рассказать нам, каким образом ваш чемодан очутился здесь?

Глава 3

Янг и Лопес хотят объяснений. Я начинаю с абсолютной правды: этот чемодан я не видел много лет. Сколько? Здесь память меня подводит. Я повторяю, что много. Более десяти? Да. Более двадцати? Я пожимаю плечами. Могу ли я хотя бы подтвердить, что чемодан действительно принадлежит мне? Нет. Вначале я хочу пристально его рассмотреть, открыть и взглянуть на содержимое. Как я и думал, Янг это не нравится. Не могу ли я ограничиться внешним осмотром и подтвердить, что чемодан мой? Я извиняюсь и отвечаю, что никак не могу. Лопес напоминает про мои инициалы и фамильный герб. Да, герб и инициалы действительно мои, но это не значит, что кто-то не мог сделать точную копию чемодана. Зачем кому-то это понадобилось? Чего не знаю, того не знаю.

Вот так.

Через какое-то время я спускаюсь по винтовой лестнице, захожу в укромный уголок и отправляю эсэмэску своему помощнику Кабиру с просьбой немедленно послать машину к «Бересфорду». Незачем возвращаться обратно в сопровождении федералов. Помимо этого, я прошу его подготовить вертолет для срочного полета в Локвуд, семейное поместье в Мейн-Лайне, пригороде Филадельфии. Обстановка на дорогах между Манхэттеном и Филадельфией непредсказуема. В такое время поездка туда может занять часа два с половиной. На вертолете я доберусь за сорок пять минут.

Мне нельзя терять время.

Черная машина дожидается меня на Восемьдесят первой улице. Взлетная площадка находится на Тридцатой, у Гудзона. Пока едем туда, я звоню на мобильный своей двоюродной сестре Патрише.

– Излагайте, – как всегда, произносит она.

– Хитрюга, – говорю я и невольно улыбаюсь.

– Прости, братец. Все о’кей?

– Да.

– Я тебя уже чертову пропасть времени не слышала.

– А я тебя.

– И чем я обязана удовольствию слышать твой голос?

– Я еду к вертолетной площадке, затем полечу в Локвуд. – (Патриша молчит.) – Мы можем встретиться?

– В Локвуде?

– Да.

– Когда?

– Через час.

Она медлит с ответом, что вполне объяснимо.

– Меня не было в Локвуде, когда…

– Знаю.

– У меня назначена важная встреча.

– Отмени ее.

– Просто взять и отменить? – (Я жду.) – Вин, что происходит? – (Я продолжаю ждать.) – Понятно. Если бы ты хотел сказать по телефону, то сказал бы.

– До встречи через час, – говорю я и отключаюсь.

Мы летим над мостом Бенджамина Франклина, переброшенным через реку Делавэр, естественную границу между Нью-Джерси и Пенсильванией. Минуты через три в поле зрения появляется Локвуд-мэнор, совсем как в начале какого-нибудь фильма. Не хватает лишь музыкального сопровождения. Вертолет «Огаста Уэстленд AW169» пролетает над старыми каменными стенами, зависает над поляной и опускается на лужайку возле постройки, которую мы по-прежнему зовем новой конюшней. Лет двадцать пять тому назад я снес старую, построенную еще в XIX веке. Сам этот шаг был тошнотворно-сентиментальным с моей стороны, что мне не свойственно. Я убедил себя, что полный снос старой конюшни и строительство новой растормошит в мозговом хламе память.

Не растормошил.

Когда я впервые привез в Локвуд своего друга Майрона – мы тогда были первокурсниками и приехали в середине семестра на каникулы, – тот покачал головой и сказал: «Похож на Уэйн-мэнор». Естественно, речь шла о Бэтмене. Фильмов о нем полно, но я имею в виду изначальный телесериал с Адамом Уэстом и Бертом Уордом; единственный Бэтмен, которого мы признавали. Я понял смысл слов Майрона. Наш особняк имеет свою ауру, свое великолепие и размах, но бэтменовский Уэйн-мэнор выстроен из красного кирпича, а Локвуд – из серого камня. За прошедшие годы к основному зданию с обеих сторон пристроили по крылу. Это сильно изменило облик Локвуда, хотя пристройки были сделаны со вкусом и не нарушают общего стиля. Они светлее и комфортабельные, там есть кондиционеры, но архитектор явно перестарался. Они лишь копии. А мне нужны старые камни, старое пространство Локвуда. Я должен ощущать сырость, плесень, сквозняки.

Но теперь я бываю здесь только наездами.

Меня вышел встречать Найджел Дункан, давнишний дворецкий нашей семьи и по совместительству семейный адвокат – вот такая причудливая смесь. У него лысая макушка, которую он тщательно прикрывает остатками волос, и двойной подбородок. Он предпочитает одеваться во все серое. На нем серые спортивные штаны с логотипом Университета Вилланова, завязанные на объемистом животе, и такая же серая толстовка с капюшоном и надписью «Penn» на груди.

– Миленький у тебя прикид. – Я награждаю его хмурым взглядом.

– Мастеру Вину предпочтительнее видеть меня во фраке? – Найджел отвешивает изящный поклон.

Найджел считает себя остроумным.

– Никак у тебя на ногах конверсы от Чака Тейлора? – Я указываю на его кеды.

– Да. Шикарная обувка.

– Если ты в восьмом классе.

– Ай! – морщится он и добавляет: – Мы тебя не ждали, мастер Вин.

Он постоянно дразнит меня, называя «мастером». Я позволяю.

– Сам не ожидал, что прилечу.

– Все в порядке?

– В полнейшем.

Иногда кажется, что у Найджела английское произношение, но в нем ни капли английской крови. Он родился в этом поместье. Его отец работал на моего деда, как сейчас сам Найджел работает на моего отца. Но его жизненный путь не повторяет судьбу Дункана-старшего. Мой отец оплатил его учебу в Пенсильванском университете и юридическом колледже. С одной стороны, он хотел дать Найджелу