На случай изменения немцами схемы полетов, в каждом из районов были подготовлены резервные позиции, на которые зенитчики могли быстро переместить свои 85-миллиметровые орудия. Естественно, одними пушками 52-к вооружение позиционных районов ПВО не ограничивалось. Зенитки среднего калибра, не слишком эффективные против низколетящих целей, были густо прикрыты автоматическими пушками более скромных калибров — тридцать семь и двадцать миллиметров.

Мое взаимодействие с дальномерными и радиолокационными постами, как обычно, в значительной мере было спектаклем, и я честно отыгрывал свою роль в этом театре одного актера. Для окружающих схема моей работы выглядела примерно так: первыми группы немецких самолетов засекали радиолокационные станции РУС-2 «редут». Они передавали на мой командный пункт данные о высоте, курсе и скорости цели. Дальше противника «подхватывали» посты ВНОС, и когда становилось понятно, в чью зону ответственности выходят «юнкеры», я приводил в боевую готовность соответствующий позиционный район ПВО.

Считалось, что, исходя из информации, поступающей мне от дальномерных и радиолокационных постов, я рассчитываю исходные данные для ПУАЗО и передаю их на батареи 85-миллиметровых зениток по радио в режиме телеграфа. В реальности все это, конечно, работать не могло, но я очень старался, чтобы моя бурная деятельность выглядела максимально реалистично. На самом деле, данные для ПУАЗО на батареи скидывал вычислитель через ближайший спутник. Для радистов, принимавших эти сигналы, и расчетов приборов управления зенитным огнем все выглядело вполне естественно, как и для бойцов и командиров, помогавших мне организовать работу на командном пункте. Вот только сигналы, естественно, проходили без всяких задержек и помех и корректировались вычислителем с учетом времени, необходимого на их ввод и обработку.

На развертывание и отладку системы ПВО ушло трое суток. Я внимательно следил за перемещениями немцев. Пока к началу, как обычной, так и химической атаки они готовы не были. По моим оценкам противнику требовалась еще примерно неделя, так что кое-какое время в моем распоряжении имелось, хотя, зная немцев, можно было ожидать от них удара и в более сжатые сроки.

— Товарищ подполковник, проверка закончена. Все каналы связи работают штатно. Можем переключать поток данных на вас.

— Включайте.

Я надел наушники и опустился на стул, вокруг которого на столах и прямо на полу была полукольцом установлена приемо-передающая аппаратура и телефонная станция. Вся эта электромеханическая машинерия мигала множеством неоновых ламп, пестрела шкалами приборов и соединялась между собой жгутами проводов. Сам я напоминал себе виденного давным-давно, еще в детстве, персонажа довольно забавной комедии про безумного профессора, провалившегося в прошлое вместе со своей ученицей.

Первый доклад последовал буквально через пару минут.

— «Крот», здесь «Сова-4». Есть сигнал! Цель групповая. Высота пять триста, скорость триста двадцать, удаление сто пять, курс…

За короткое время мне пришли доклады еще о двух группах немецких самолетов. На самом деле их было больше, но в поле зрения «редутов» попали не все. Что ж, первым предстояло вступить в бой позиционному району ПВО, расположенному южнее Вязьмы, а дальше работа ждала еще два зенитных полка, если, конечно, немцы не решат резко сменить курс. Впрочем, обычно они так не поступали, и я пока не видел причин для того, чтобы противник изменил своим привычкам.

— «Гюрза-2», здесь «Крот». На вас выходит группа «юнкерсов». Высота пять триста. Подлетное время девятнадцать минут. Приготовьтесь к приему данных для управления огнем.

* * *

К началу сражения за Москву обер-лейтенант Гейнц Бэр уже успел поучаствовать в Битве за Англию, где чуть не погиб, когда его поврежденный «мессершмитт» был добит выскочившим из облаков «спитфайром» и упал в воды Ла-Манша. На беду летчика эту не самую эпическую в его карьере сцену наблюдал с берега сам рейхсмаршал Геринг, не преминувший лично высказать Бэру, тогда еще унтер-офицеру, свое высочайшее неудовольствие. Однако после переброски на Восточный фронт Бэр быстро начал увеличивать счет своих воздушных побед, и уже в июле сорок первого был произведен в лейтенанты и награжден Рыцарским крестом, а в августе, когда число сбитых им самолетов перевалило за шестьдесят, получил и Дубовые листья к нему.

Задача по сопровождению медлительных транспортных самолетов агрессивному летчику-истребителю не нравилась. Ползущие плотной группой «юнкерсы» ограничивали его возможности, привязывая к себе и не давая вести столь любимую обер-лейтенантом свободную охоту.

Тем не менее, должность командира группы позволяла ему определенные вольности. Атаки русских истребителей в последние дни происходили нечасто и носили скорее беспокоящий характер, поэтому Бэр приказал ведомому следовать за собой и, оторвавшись от остальных истребителей, поднялся на пару километров выше строя транспортников. В результате обер-лейтенант оказался в точке, очень удобной для наблюдения за прикрываемыми «юнкерсами» и окружающим небом. А наблюдать было за чем.

Сначала впереди, немного в стороне от их курса, на земле замелькало множество вспышек. Бэр знал, что у русских есть неплохие зенитки, теоретически, способные достать вражеский самолет на высоте до десяти километров. С немецкими 88-миллиметровыми «флаками» они, конечно, ни в какое сравнение не шли, но, случалось, доставляли пилотам люфтваффе неприятные минуты.

Сорок «юнкерсов», по-прежнему сохраняя строй, невозмутимо продолжали лететь вперед. С первого залпа русские, как правило, мазали, но, похоже, не в этот раз. Большинство разрывов легли правее и ниже строя транспортных самолетов, но примерно треть снарядов лопнули веерами осколков внутри их ордера.

Три Ju-52 задымили и начали со снижением покидать строй. Один из них вошел в разворот, а два других, видимо, получили более серьезные повреждения, и никаких маневров не предпринимали. Вскоре в небе за ними замелькали купола парашютов — экипажи покидали обреченные машины. Однако, все это обер-лейтенант отметил лишь мельком. Его внимание было приковано к уцелевшим транспортным самолетам.

Русские зенитки держали максимальный темп стрельбы. Для их калибра один выстрел в три секунды — очень неплохо. Били зенитчики залпами, и к ужасу Бэра, каждая следующая порция снарядов ложилась все более точно. Не выдержав избиения, «юнкерсы» сломали строй, пытаясь рассредоточиться, но с этим они явно опоздали — не менее половины транспортных самолетов уже летели к земле, густо дымя горящими двигателями или разваливаясь на куски прямо в воздухе.

Теперь обер-лейтенант понял, о чем говорил тот лощеный оберст из Абвера, инструктировавший пару дней назад всех командиров истребительных групп, выделенных для защиты воздушного моста. Бэр включил рацию, но в наушниках услышал лишь завывание помех. Качнув крыльями, он приказал ведомому следовать за собой и бросил «мессершмитт» в резкий разворот со снижением. В случае перебоев с радиосвязью приказ однозначно требовал от Бэра немедленно вернуться на аэродром и доложить координаты позиции русских зенитчиков, продемонстрировавших невиданную ранее точность стрельбы.

* * *