решения людьми задачи кооперации усилий в группах, а в более крупных группах возникают значительно более высокие трансакционные издержки. Поэтому в обществах, где отсутствовали социальные контакты, вновь и вновь независимо друг от друга люди приходили к одному и тому же (с небольшими вариациями) решению: первым в истории «программным обеспечением» были деньги. Деньги воплощают фактическую ценность и неотделимы от нее. Аристотель полагал, что их появление было решающим шагом в эволюции рыночного общества[5]. Он описывает «чекан» как показатель ценности фактических товаров. Этот чекан является программным обеспечением – набором инструкций, управляющих компьютером. Торговый чекан Аристотеля был грубым аналогом компьютера, но тем не менее компьютера. Символ, нанесенный на бумагу, был знаком ценности, но одновременно и сам создавал ценность в том смысле, что позволял резко сократить трансакционные издержки обмена по сравнению с бартером, то есть передачей одного товара в обмен на другой[6]. Инструкцией служил знак числа, проставленного на «чекане»: большее число означало большую ценность, даже если сами бумага и число не имели никакой действительной ценности; это была просто инструкция, знак сохраняющегося передаваемого носителя информации. Функции компьютера исполнял человеческий разум, обрабатывавший данные о рыночных сделках с использованием программного обеспечения.

Система денежных знаков позволяет редуцировать «ценность» до абстрактного понятия и отказаться от трудоемкой передачи материальных товаров, представленных чеканом. Одного только желания людей обмениваться (единственный способ повышения моего благосостояния заключается в нахождении способа повышения вашего благосостояния) недостаточно. Нужно найти способ сокращения трансакционных издержек до более низкого уровня, чем ценность, продуцируемая обменом, а иначе обмен не состоится.

Многие потенциально выгодные акты кооперации так и не произошли, не происходят и не произойдут. Каждый житель Земли (а нас уже 7,5 млрд человек) хранит что-то свое, растрачивая время и занимая место. Каждую минуту каждого нового дня существует нечто, что может принести огромную пользу кому-то еще. То же самое относится ко множеству вещей, которыми мы владеем, с которыми работаем и видим вокруг себя: где-то всегда есть кто-то, кому некая вещь нужна больше, чем нам. Но мы не знаем, что эти люди хотели бы получить данную вещь, а им неизвестно, кто ею владеет[7].

Если рассуждать об экономическом аспекте, то ресурсы и труд «хотят» быть более продуктивными, чтобы им нашли более ценные способы использования. Но с точки зрения фактической агентности это верно не более, чем утверждение, что жирафы «хотят» иметь длинные шеи. В биологической эволюции активным агентом является естественный отбор, в экономике – предпринимательство. Стремящиеся к получению прибыли предприниматели находятся в непрерывном поиске ресурсов, которые можно было бы переместить, преобразовать или объединить, а затем с выгодой для себя продать.

Как известно, Армен Алчиан считал, что утверждение о стремлении всех фирм и менеджеров к получению прибыли не обязательно соответствует действительности (Alchian, 1950; Алчиан, 2007). Они могут желать самых разных вещей, а некоторые организации, напротив, ничего не хотят. Однако раз механизм отбора (условием выживания фирмы является получение положительной прибыли) предусматривает избавление от тех, кто теряет деньги, возникает впечатление, что фирмы находятся в поиске прибыли. Это означает, что никто, включая предпринимателей, не может заранее знать, какие сокращения в трансакционных издержках будут создавать прибыли и новые трансакции.

Однако непрерывные пробы и ошибки, а также недорогие «инновации без разрешения», внедряемые в результате появления новых «приложений» для смартфонов, будут очень эффективными средствами поиска пространства вероятных прибыльных возможностей. Или, как отмечал Алчиан, проблема заключается в том, что «там, где прогноз оказывается неопределенным, максимизация прибыли как руководящий принцип действия лишена смысла… Неопределенность является результатом по крайней мере двух причин: несовершенного предвидения и неспособности человека решать сложные задачи, содержащие множество переменных, даже когда оптимум поддается определению» (Alchian, 1950, р. 211–212; Алчиан, 2007, с. 33–34). Дело не в том, что предприниматели знают, какое программное обеспечение покорит мир; они знают об этом не больше, чем каждый из нас. Когда множество программистов работают над созданием мобильных приложений (большинство приложений просто ужасны), у кого-то из них обязательно получится создать приложение, которое станет сверхпопулярным у пользователей.

Рынки «хотят» перемещать активы и услуги в направлениях использования, способных создать более высокую ценность, а трансакционные издержки становятся «присадкой», повышающей уровень трения в «двигателе», снижая его мощность и не продуцируя при этом ничего, кроме тепла. Конечно, в случае повсеместного распространения предпринимательства его специфические воздействия на экономику должны «фильтроваться» институтами или социально создаваемыми и применяемыми правилами, структурами прав собственности и стимулами (Boettke, Coyne, 2003; 2009).

Еще в 1740 г., на заре промышленной революции, о проблеме кооперации в мире, где каждый из нас зависит друг от друга, и все же люди являются проблемой, размышлял шотландский философ Дэвид Юм:

На первый взгляд кажется, что из всех живых существ, населяющих земной шар, природа с наибольшей жестокостью отнеслась к человеку, если принять во внимание те бесчисленные нужды и потребности, которые она на него взвалила, и те незначительные средства, которые она даровала ему для удовлетворения этих нужд… Только с помощью общества человек может восполнить свои недостатки, достигнуть равенства с другими живыми существами и даже приобрести преимущество перед ними.

Все его немощи возмещаются наличием общества… Пока каждый отдельный человек трудится в одиночку и только ради себя, силы его слишком малы, чтобы произвести какую-нибудь значительную работу; поскольку его труд затрачивается на удовлетворение различных нужд, он никогда не достигает совершенства в каком-нибудь одном искусстве, а так как его силы и успех не всегда одинаковы, то малейшая неудача в одном из таких отдельных искусств должна сопровождаться неизбежным разорением и нуждой… Благодаря объединению сил увеличивается наша трудоспособность, благодаря разделению труда у нас развивается умение работать, а благодаря взаимопомощи мы меньше зависим от превратностей судьбы и случайностей. Выгода общественного устройства и состоит именно в этом приумножении силы, умения и безопасности (Hume, 2004, part II, sect. 2; Юм, 1996, с. 525–526).

Проблема, которую определяет Юм, заключается в том, что мы все зависим от «общества», но оно не принадлежит к тем явлениям, на которые можно указывать пальцем или отдавать распоряжения в их адрес. Общество – это совокупный результат множества отдельных действий, которые не планируются и не направляются централизованно. И люди – это проблема, далее на той же странице Юм отмечает, что изначально «находясь в диком, нецивилизованном состоянии, люди никак не могут достигнуть познания» выгоды общественного устройства и зависимости от него. К тому же мощные конвульсии экономических революций разрушают долгое время взращиваемые нами отношения в обществе.

Перспектива программного обеспечения, «покоряющего мир», вызывает беспокойство, но мы