Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Захочешь погреться в сауне, включишь вот эту кнопку и…
– Нет! Даже не рассказывайте мне об этом. Я уж точно не буду ничего нагревать.
Страшно подумать, если что-то пойдет не так и этот дом вспыхнет, как спичка. По правде говоря, мне вообще пока боязно к чему-либо прикасаться.
– Здесь всё элементарно, Тая. Кнопка On запускает печь. Кнопка Off – выключает, – объясняет он с таким выражением лица, будто перед ним недалекая школьница. – Не сложнее, чем включить телевизор.
– Ясно. Хорошо. Спасибо. Но я не буду запускать никакие печи только для того, чтобы погреться. Я лучше теплее оденусь.
– Как знаешь.
На втором этаже располагаются четыре спальни, одна из которых – его. Он не показывает мне каждую, просто указывает на двери и говорит:
– Для гостей. Для гостей. Для гостей. Моя. Из этих трех можешь выбрать любую. В каждой есть своя ванная комната. Проветривай комнаты хотя бы раз в день.
– Хорошо.
– На третьем этаже бильярд, стол для игры в карты и бар. Посмотришь потом сама, мне уже пора ехать. – Мы снова спускаемся на первый этаж. – Как домофон работает, знаешь?
– Уж с этим я думаю, разберусь.
– Если будут вопросы – звони, – говорит он, направляясь к входной двери. – Я приеду в пятницу после пяти. Но если вдруг, – он останавливается и разворачивается ко мне, – что-то понадобится, случится или ты просто не вынесешь одиночества, позвони, ладно? Я приеду и ты можешь быть свободна. Ключи от дверей и калитки лежат на камине. Корм для Джерси в кладовке. Миски ты видела, где стоят. Вопросы есть?
– Вообще-то, да. Я не знаю ваш номер телефона.
– Ты и имени моего не знаешь, – усмехается он, вытащив сотовый из заднего кармана джинсов. – Продиктуй свои цифры.
На мгновение я забываю собственный номер телефона. Вены, что выпирают на его руках, приковывают мой взгляд. Я представляю, как они надуваются ещё больше, когда руки удерживают на весу его тело…
Заправляю за ухо волосы и диктую номер. Через пару секунд мой сотовый в сумочке начинает звонить.
– Ян.
– Что? – хлопаю я глазами.
Мужчина сохраняет мой номер в списке контактов. Он не смотрит на меня.
– Меня зовут Ян. – Заблокировав сотовый, Ян открывает входную дверь, а потом вдруг поворачивает ко мне голову и говорит: – Будут вопросы – звони.
– У меня уже есть вопрос. – В горле пересыхает. Его запах превращает мои мозги в кашу! – Это не шутка? Всё это… Вы меня не знаете, даже никакие документы не спросили, но охотно проводите экскурсию по дому, оставляете ключи и говорите, что вернетесь в пятницу. Вы в своем уме?
И снова мои слова забавляют его. Я вижу, как разноцветные смешинки пляшут в его серых глазах и вертят крошечными пальчиками у виска.
– Ты вчера была в своем уме, когда рискнула приехать неизвестно куда, неизвестно к кому, клюнув на объявление, которое составлял какой-то придурок? Полагаю, тебе очень нужны деньги, – говорит он, сканируя мое лицо. – А мне нужен человек, который действительно будет работать, поскольку нуждается в деньгах. Не думаю, что как только я уеду, ты вынесешь весь дом. На воровку ты не похожа. В любом случае, у тебя целая неделя, чтобы доказать свою пользу и понять для себя, нужна тебе эта работа или нет. Удачи, Тая.
Дверь за ним закрывается, щелкает замок. Тишина моментально овладевает огромным домом. Я медленно оборачиваюсь, мой взгляд ползет по светлым стенам и глянцевому полу, по которому наверняка очень скользко ходить в теплых носках…
А мое имя звучит как-то по-особенному, когда он произносит его. Кажется, я очень хочу, чтобы скорее наступила пятница.
Глава 4
Моя бабушка презирала маму. Первая её дочь умерла в полтора года от простуды. Она должна была стать балериной или актрисой, которой восхищался бы весь белый свет. Но судьба распорядилась иначе. Когда родилась мама, бабушка надеялась, что она станет точной копией умершей сестры, но и этого не случилось, ведь характер у моей мамы с самого детства был слишком строптивым. Каждое утро, собираясь в школу, я слышала одни и те же слова: «Не вздумай вилять пятой точкой, как некоторые. Только увижу, что растет пузо – выставлю тебя на улицу!» Иногда это звучало, как шутка. Порой, бабушка меня целовала в щеку и заботливо приглаживала волосы. Но чаще всего это были реальные мысли и опасения одинокой и несчастной женщины, оставшейся без мужа и детей. Сначала моя мама свалила меня на её голову, и то же самое по расчетам бабушки, могла сделать и я. Порой казалось, что всё, о чем она могла твердить и днем, и ночью – неугодная, лживая, подлая и беспринципная дочь, которая вот-вот загремит за решетку.
«Скольких людей она обманула! Скольким жизни покалечила! Бессовестная вертихвостка! Сумасшедшая и бессовестная!»
В деталях и объяснениях я не нуждалась, ведь к тому времени уже понимала, чего я лишилась с её уходом. Бабушке я была не нужна, но она терпела меня и позволяла жить в её доме только лишь потому, что я отличалась покорностью и была тихой, как мышка. Как-то раз она даже назвала меня «внученькой».
«Я ещё вернусь, Тая».
Шепот мамы вырывает меня из сна. Или это вовсе не сон, а лишь слаба дрема, сотканная из воспоминаний? Джерси мирно спит в моих ногах и тихо посапывает. Первая ночь в этом доме чертовски длинная. Стрелки часов будто стоят на месте! Не знаю, сколько времени провожу в телефоне, просматривая ленту в Instagram, но, когда первый луч солнца опускается на мои веки, я обнаруживаю себя лежащей поперек кровати в обнимку с Джерси. Я чувствую, как телефон где-то подо мной беспрерывно вибрирует. Пес отказывается убираться с постели, упрямо лежит на боку и только сонно наблюдает за мной. Приходится прибегнуть к радикальным действиям: хватаю простынь и просто вытряхиваю и собаку и свой сотовый, что, подпрыгнув в воздухе, чудом приземляется на кровать, а не на пол.
– Привет, Тая! – здоровается со мной управляющая баром, в котором я подрабатываю.
– Доброе утро. – Голос у меня ещё сонный. – Что-то случилось, раз вы звоните мне… Который час?
– Половина девятого.
– Девятого?! – удивляюсь я, потирая глаза. Не помню, когда последний раз просыпалась так поздно. – Что случилось?
– Извини, Тая, я не могу дать тебе
