борясь с желанием врезать Дженсену по его жирной физиономии.

— Очень умно. Потому что, давайте посмотрим правде в глаза, большинство миллиардеров этого бы не заметили, — предлагает Том угрожающим тоном. — Большинство миллиардеров не проверяют собственные счета.

Я наклоняюсь ближе, пока моё лицо не оказывается всего в нескольких дюймах от потного лица Дженсена.

— Но видишь ли, мой брат и я, мы не типичные дворняжки, — я снова откидываюсь назад, не в силах выносить вонь пота Дженсена. — Мы фактически проверяем каждую транзакцию, в которой участвуем мы, вплоть до последнего пенни.

— А что касается урегулирования, что ж, — Том разводит руками, — с этим мы особенно осторожны.

— Итак, я полагаю, мистер Дрейпер, именно поэтому вы здесь.

Том возвращается за свой стол и садится в кресло с откидной спинкой. Я подхожу к окну и снова позволяю своему взгляду блуждать по горизонту Манхэттена. Как обычно, он великолепен. Виден шпиль Эмпайр Стейт Билдинг, и я лениво вспоминаю те дни, когда к нему хотели привязать дирижабли. Как необычно. Это было бы невозможно, учитывая сильные ветры на Манхэттене.

На мгновение в комнате воцаряется тишина, отягощённая паникой Дженсена и невысказанной угрозой, что мы, братья Костас, что-нибудь предпримем в связи с его ошибкой.

И вот так тишина нарушается.

— Пожалуйста, я сделаю всё, что угодно.

Я оборачиваюсь и наблюдаю, как Дженсен поднимается на ноги, весь в поту и нервный. Он стучит по стулу, его так сильно трясёт.

Он выглядит так, будто в любую секунду описается.

Мне почти хочется рассмеяться, но в то же время мне немного жаль этого парня. Я никогда не видел, чтобы кто-то выглядел таким потным и испуганным одновременно.

— Что угодно? — Том крутит циферблат на своих часах, а затем широко зевает.

— Например, вернёшь нам долг? — спрашиваю я, снова поворачиваясь лицом к окну.

— Ну, этого я точно не могу сделать.

— Да? — Том отрывается от своей работы. — Вы хотите сказать, что не можете вернуть деньги, которые украли из наших карманов?

— Что ж, мистер Костас, у меня их больше нет. По крайней мере, не в данный момент.

Редеющие волосы Дженсена спутаны; сочетание пота и слишком большого количества геля для волос усиливает его растущее облысение.

— Итак, что ты предлагаешь? — Том откидывается на спинку стула, чувствуя себя совершенно непринуждённо и играя Дженсеном как на скрипке.

«Мне ещё многому нужно научиться у моего старшего брата», — думаю я с восхищением.

— Своего рода обмен, — всхлипывает Дженсен со слезами на глазах. — Как насчёт этого?

Я оборачиваюсь. Мы с Томом смотрим друг на друга, каждый из нас почти незаметно приподнимает брови.

О чём, черт возьми, он говорит?

— Обмен? — спрашиваю я, сохраняя нейтральный тон.

Дженсен продолжает, понимая, что мы можем быть заинтригованы его странной бравадой.

— Да, да. Обмен, и на что-то гораздо более захватывающее, чем деньги.

Я скрещиваю руки на груди и смотрю на жирного юриста.

— Серьёзно. Продолжайте.

К чему он клонит?

— Что ж, мистер Костас, — Дженсен переводит взгляд с меня на моего брата. — Мы все знаем, что у вас есть деньги. Больше денег, чем вы знаете, что с ними делать.

— Да? — Том лениво растягивает слова. — Ну и что?

Дженсен продолжает болтать.

— Я просто имею в виду, что вы состоятельные люди, и с вами нужно держать ухо востро.

Я бросаю на него недоверчивый взгляд.

— Я и мой брат, взобравшиеся на Эверест, произвели на вас недостаточное впечатление, Дженсен? — я почти смеюсь, в равной степени ошеломлённый и неуверенный в том, к чему клонит маленький мужчина с этим странным разговором.

— Нет, нет, это было очень впечатляюще, сэр, — теперь Дженсен практически хнычет.

Отвратительный пресмыкающийся, зачем мы вообще его наняли?

— Ближе к делу, Дженсен. — В разговор вмешивается резкий голос Тома, и очевидно, что он тоже начинает уставать от игр нашего бывшего юриста.

— У меня есть идея, но это было бы небольшим табу. Я уже проделывал это однажды с другим состоятельным клиентом.

Я пристально смотрю на Дженсена, пытаясь понять, что он имеет в виду.

— И что?

Том смотрит на меня, тоже пытаясь понять, к чему клонит Дженсен со своей так называемой идеей «табу».

— И вы думаете, что ваша так называемая идея сделала бы всё лучше? — Том поднимает брови, явно не в восторге.

Дженсен быстро кивает.

— Да, видите ли, мистер Костас, это совершенно особенный пакет.

Я фыркаю.

— Это не сработает. За исключением лекарства от рака, я понятия не имею, что вы можете нам предложить.

Мой брат выглядит так, будто собирается согласиться, но тут Дженсен скользит растекающейся лужицей на колени. Теперь он стоит на коленях на ковре со слезами на глазах, его лоб блестящий и мокрый.

— Нет, пожалуйста! — кричит он. — Пожалуйста, послушай меня!

Я снова обмениваюсь взглядом со своим братом. Тщедушный мужчина просто слишком жалок, трясётся и плачет таким, какой он есть.

— Тогда в чём ваша идея? Выкладывайте, — говорю я, усаживаясь на кожаный диван, стараясь не смотреть на скользкого юриста.

— Ну, сначала мне нужно позвонить. Чтобы уточнить детали, — сквозь рыдания умоляет Дженсен. — Мне нужно убедиться, что у меня всё в порядке. Но я думаю, что смогу найти женщину.

Я обмениваюсь с братом ещё одним полным отвращения взглядом.

— Ты имеешь в виду проститутку? Нет, спасибо, — я с отвращением качаю головой. — Нам не нужно платить за секс.

Теперь Дженсен тяжело всхлипывает. Он снимает свои часы и кладёт их на пол перед нами в качестве подношения. Золото выглядит поддельным, и у него гигантское лицо, которое комично велико.

— Вот, возьмите мои часы в качестве гарантии, — умоляет он. — Это часы моего прадеда, и он привёз их с собой, когда приехал из Польши. Это семейная реликвия. Примите это как моё обещание вам, что я продолжу эту идею. И нет, это не просто какая-то там женщина. Это женщина,