Когда влюбляешься, то думаешь, что это навсегда, что между вами протянулась… нет, не ниточка, а канат, навеки вас соединивший, что можно кричать, и скандалить, и бросаться подушками, что все это понарошку – театр, игра, укрощение строптивого, понимая в глубине души, что все вздор и не повод для драки, что можно бы уступить, признать неправоту, смолчать, сделать усилие, но нет! Как же поступиться принципами, почему я, а не он… и вообще, как говорили древние: ссоры влюбленных – возрождение любови. Верно, все так, но… лишь до определенной черты, после которой начинается усталость, раздражение и желание покоя и тишины.

– Признайся, ты была не права, – зудит Каспар. – Умные люди всегда могут договориться.

– Заткнись!

– Юпитер, ты сердишься, значит, не прав! – ноет Каспар.

– Ты что-то сказала? – спрашивает Галка.

Я качаю головой – нет. Молчу как рыба, барахтаюсь в теплой воде памяти.

– Хочешь мороженого? Вот теремок! Шоколадное, с орешками! – соблазняет Галка.

– Знаешь, Галюсь, мне все время кажется, что я сейчас на них наткнусь, – говорю я неожиданно для себя. В моем голосе скулящие нотки и жалоба. Я шарю взглядом по лицам, вся в ожидании, что вот-вот… Она в шикарной шубе, он в своей короткой куртке – мы покупали ее вместе… Они смеются, она смотрит на него влюбленными глазами, а он – сильный, самоуверенный, счастливый! Хватит!

– Не наткнешься, – говорит Галка, окинув меня сожалеющим взглядом. – Они сейчас в Риме, останутся до Рождества, а на Новый год домой. Не хотела говорить…

Я молчу – а что же тут скажешь? Мне больно… Господи, как мне больно! В горле ком, глазам мокро и холодно. И яркая картинка перед глазами: Рим, близкое Рождество, их Рождество, иллюминация, гирлянды разноцветных фонариков, елки на площадях… Мессы и литургии в церквях, прекрасная музыка, поют суперзнаменитости. Он что, всех своих женщин возит в Рим?

Мы были там вместе, отель «Вилла Пиранделло». Сто лет назад…

Эх, Катюха, стоит ли твоя «Охота» этого? Не слишком ли велика плата?

Галка и Каспар молчат. В моей голове заезженной пластинкой крутятся полузабытые строчки: «О темный ангел одиночества, ты веешь вновь и шепчешь вновь свои пророчества – не верь в любовь…»[2]

О темный ангел одиночества, о темный ангел одиночества, о темный ангел…

Он пришел почти перед закрытием – большой, прекрасно одетый, в возрасте до пятидесяти. На плечах его сверкали снежинки. Он отряхнулся у порога, напомнив мне большого пса, снял черную норковую шапку.

– Добрый вечер. Госпожа Берест? – Улыбка, подкупающе теплый взгляд…

– Да. Здравствуйте. Чем могу?

– Я прочитал о вас в газете, прекрасная статья. Этот Лео Глюк – талантливый репортер.

Я почувствовала, что краснею. Лео Глюк – «сценическое» имя Леши Добродеева, ситниковского приятеля, доставшегося мне по наследству. Вернее, одно из. Он пишет на разные темы – от истории городских катакомб до летающих тарелок, – и все под разными именами. Он давно собирался «разоблачить» меня перед народом, да все руки не доходили, а несколько дней назад вдруг позвонил и закричал:

– Малышаня, я тут про тебя материалец накропал, ты не против?

Я сказала, что хотела бы прочитать, но Леша жизнерадостно заявил, что пришлет газету, материал уже сдан, завтра тиснут – ивуаля! И к чему нам всякие недужные формальности и дамское кокетство.

– Завтра проснешься знаменитой, малышаня. Ты же знаешь, как я тебя люблю? Поверь старику Добродееву: материал – пальчики оближешь!

Ну что вам сказать… В статье было все: и романтика опасной профессии, и женской и просто человеческой красоты, и суровых будней, и работы до упаду по ночам, когда город спит, и скупых слез счастья, когда удается уберечь кого-нибудь от бандитской пули.

«Бред какой-то, – пробормотала я, чувствуя, как вспыхивают уши. – Совсем свихнулся, лучше бы сочинял про тарелки».

Можете представить себе восторг «охотников» – они выучили статью наизусть и цитировали где ни попадя, а Петюша сказал:

– Ты чего, Катюха, классная заметка, теперь клиент косяком повалит. А он прав, этот Лева – ты у нас «нежная и тонкая, стремительная, как королевская яхта, с танцующими движениями»! – Он не выдержал и заржал. – Аж дух захватывает! Талантище!

Галке статья очень понравилась, и она стала зачитывать прямо по телефону самые красивые места, и я отключилась. Сначала я хотела позвонить Добродееву и высказать все, что о нем думаю, но потом поняла, что он так меня видит! Он не насмехается – он действительно так меня видит. Стремительной и танцующей, как яхта в океане. Лешка болтлив – рот не закрывается, фантазия зашкаливает, у него свое видение… меня, людей, окружающей среды, он пребывает в перманентном восхищении по любому поводу и верит в летающие тарелки. Или делает вид, что верит, причем очень убедительно. Так он устроен. Прекрасный характер!

А с другой стороны, никто никогда не называл меня танцующей яхтой. Конечно, можно хихикать и скалить зубы, но ведь красиво! Красиво, черт подери! Легкий бриз, надутые паруса, счастливые острова на горизонте… Борзому перу Лешки принадлежал репортаж о балерине нашего театра, где он поделился своими глубокими впечатлениями от ее танца: так и кажется, будто у нее не две ноги, а много больше! Весь театр от злорадного восторга выпал в осадок. А яхта… это вам не лишние ноги!

– А давай переименуем контору в «Танцующую яхту», а? – зубоскалил Петюша. – А что, тоже красиво! – В свое время он изо всех сопротивлялся «Королевской охоте», при дядьке мы назывались скупо и по-мужски: «Щит и меч».

– Я вас слушаю, – сказала я официально. – Прошу вас, садитесь.

Он сел напротив, внимательно меня разглядывая, улыбаясь. Приятное лицо, седые виски, хорошо и дорого одет. Красивая одежда – моя слабость. Ситникову, например, было глубоко наплевать на свой внешний вид… Я вздыхаю, смотрю вопросительно.

– Я ищу человека, женщину, – говорит он.

– Мы не детективное агентство, мы охрана. Телохранители, – отвечаю я. – Так что не по адресу.

– Я знаю, я навел справки. Но вы… – Он вздохнул. – Давайте с самого начала. Вас зовут Екатерина?..

– Васильевна.

– Очень приятно, я – Сергей Владимирович. Несколько лет назад, Екатерина Васильевна, а точнее восемь, был убит и ограблен мой близкий друг. Убийцу не нашли. Это случилось в городе Н. Женщину, его подругу, тоже не нашли, она исчезла. Дело провисло и в конце концов было закрыто, насколько мне известно. Она из вашего города, и я подумал, что она могла вернуться домой. Мне нужно найти ее и расспросить, что там произошло. Я не думаю, что она убийца, но… поручиться не могу, как вы понимаете. Кроме того, я читал о вас в газете, и там было прямо сказано: помогает правоохранительным органам в следственной работе.