— Победоносные итальянские войска пересекли сегодня на рассвете греко-албанскую границу.

Хуже всего, что наступательная операция итальянцев провалилась. Греческие солдаты, поджидавшие итальянцев в горах, выдворили их на территорию Албании. Англичане воспользовались ситуацией для того, чтобы захватить Крит и Лемнос, значительно укрепив свое положение в Восточном Средиземноморье. Теперь Королевские ВВС угрожали нефтяным районам Румынии. Гитлер оказался поставлен перед необходимостью направить свои дивизии на юг. Кем в свете этого считать Муссолини — союзником или помехой?

И все же это мелочи по сравнению с главной проблемой, которая занимала Гитлера в мрачные ноябрьские дни 1940 года. Ему предстояло принять важное стратегическое решение: пойти на риск или поступиться риском войны на два фронта.

Ничто не свидетельствовало в пользу военного гения Гитлера более убедительно, чем его способность изолировать противника в дипломатическом и военном отношениях, а затем уничтожить. Так он поступил с Австрией, Чехословакией, Польшей и Францией. Теперь на очереди Англия. Иди все по намеченному плану, германские войска высадились бы на Британских островах осенью 1940 года, в то время, когда Россия стояла в стороне, встревоженная, но бездействующая, а Соединенные Штаты выглядели озабоченными, но бессильными. Англия, однако, отказывается от сотрудничества. Лишь предстоящей весной можно рассчитывать осуществить высадку на островах главных сил, но к этому времени сопротивление англичан усилится, — немецкие адмиралы все еще сомневались в успехе операции. Кроме тактических рисков операции по форсированию пролива, тревожило возможное поведение Рузвельта. Что предпримет этот несносный президент? В разгар предвыборной кампании он послал англичанам эсминцы и снаряжение; можно ли ожидать, что его флот будет бездействовать, пока германские войска станут форсировать пролив?

Наконец, Россия. Гитлер давно планировал сокрушить ненавистный большевистско-славяно-еврейский режим на Востоке. Вероятно, это навязчивая идея его плана по достижению мирового господства. Но когда? Пакт о ненападении 1939 года всего лишь средство выиграть время и политический рычаг. Сталин не только тщательно выбрал свою долю трофеев, пока Гитлер был занят войной с французами и англичанами на Западе, но и хладнокровно оккупировал румынские земли в Северной Буковине и Бессарабии, а также захватил Эстонию, Латвию и Литву. Поведение русских становилось невыносимым. Оно ставило Гитлера перед жесткой дилеммой: следует ли нанести удар на Востоке, перед тем как разделаться с Великобританией? способна ли Германия вести войну на два фронта, когда массированная американская помощь англичанам более чем вероятна? На совещании в середине ноября главнокомандующий германских ВМС адмирал Эрих Редер, склонный, в отличие от Гитлера, более мыслить категориями войны на море, предостерег фюрера против кампании в России до разгрома англичан.

Гитлер с вожделением смотрел на Восток, но медлил. Возможна ли альтернатива этому — повторение стратегии 1939 года, но в континентальном масштабе? Пакт трех держав, подписанный в сентябре 1940 года в величественном Посольском зале Германией, Италией и Японией, имел целью главным образом поставить Рузвельта перед перспективой усиления Японии и отвлечь от Британии. Что, если склонить Москву к вступлению в пакт? Не обескуражит ли Рузвельта и не лишит ли это Черчилля последней надежды на помощь из Вашингтона и Москвы? С этим замыслом Гитлер пригласил в Берлин министра иностранных дел России.

Вячеслав Молотов прибыл туда 12 ноября. Оркестр сыграл туш в честь гостя, состоялось прохождение почетного караула; были даже вывешены русские флаги с ненавистными серпом и молотом. Но повсюду господствовала холодная атмосфера, которая, казалось, стала ледяной, когда Молотова провозили под свинцовым небом мимо молчаливых толп уличных зрителей в Тиргартен.

Глава нацистского МИДа Иоахим фон Риббентроп не стал терять времени и прямо поставил перед гостем кардинальный вопрос. Англия побита, заявил он резко, и скоро будет запрашивать мира. Черчилль, разумеется, зависит от американской помощи, но «вступление США в войну ничего не значит для Германии». Берлин не допустит больше высадки англосаксов на европейский континент. Пока Молотов слушал с бесстрастным выражением лица, Риббентроп запустил пробный шар. Британская империя должна быть расчленена. «Все смотрят на юг»: Германия — на свои бывшие колонии в Центральной Африке; Италия — на средиземноморское побережье Африки; Япония — на Юго-Восточную Азию и западную часть Тихоокеанского региона. А Россия? Не хотела бы Москва получить доступ в открытые моря через Дарданеллы? Молотов хранил молчание, прерываемое лишь просьбами уточнить сказанное. Его буквальное восприятие темы разговора бесило Риббентропа.

Столь же сдержанным и молчаливым оставался в тот же день Молотов во время встречи с Гитлером. В ходе беседы фюрер блуждал по поверхности карты мира, расчленяя сложившиеся государства. С Англией покончено. США не будут представлять угрозы еще несколько десятилетий — «не в 1945 году, ну разве что в начале 70-х или 80-х годов». Молотов терпеливо ожидал конца словоизвержений Гитлера и затем снова просил уточнений. Его вопросы были настойчивы и беспощадны. Что же означает «новый порядок»? Какая роль отводится в нем СССР? Как будут обеспечены интересы Москвы в Турции и на Балканах? «Вопросы так и сыпались на Гитлера, — вспоминал позднее его переводчик. — На моей памяти ни один дипломат не говорил с ним в подобной манере».

Гитлер едва сдерживался в присутствии этого хладнокровного большевика в старомодном пенсне, торчащем над выпуклым лбом, задававшего свои колкие вопросы. Фюрер решил отложить переговоры, поскольку возможен воздушный налет. На следующий день беседа протекала более напряженно. Собеседники толклись вокруг одних и тех же вопросов: Финляндия, Балтика, Балканы, Турция. Напрасно Гитлер пытался отвлечь внимание Молотова от Европы на юг туманными намеками о выгодах на «чисто азиатской территории к югу», видимо Индии. После полудня переговоры превратились в череду мелочных споров.

Фюрер отступил: снова отправил Молотова к Риббентропу, которому в соответствии с нормами дипломатической вежливости предстояло принять участие в банкете в посольстве России. Уинстон Черчилль за неимением приглашения на торжество послал свои приветствия в форме бомбардировок Королевских ВВС. Риббентроп как раз собирался ответить на тост Молотова, когда завыли сирены воздушной тревоги и гости спешно удалились из банкетного зала. Нацистский министр сопровождал Молотова в бомбоубежище, где предпринял еще одну попытку убедить его воспользоваться последним шансом в дележе мира нацистами. Снова и снова под разрывы бомб наверху Риббентроп уверял русского дипломата, что Британия сокрушена.

— Если это так, — отвечал Молотов, — то почему мы сидим в этом бомбоубежище и чьи бомбы падают сверху?

Разочарованный фюрер все еще не принял окончательного решения о нападении на Россию. Он распорядился, чтобы планирование операций и подготовка к войне на Востоке продолжались, но на время держал открытыми другие альтернативы пугающей перспективе второго фронта.

В декабре он выступил с пропагандистской речью, имея цель настроить трудящихся мира против плутократов Великобритании и Америки. Стоя на подиуме завода «Рейнметалл-Борсиг» в Берлине, со сверкающим сталью артиллерийским орудием в качестве фона, Гитлер провозгласил: ставки теперь выше, чем судьба одной нации.