носом боксёра, подровнял строй и строго по уставу доложил о построенном взводе.

Гордеев, уже привыкший в училище командовать курсантами, понимал, выливать свой гнев на бойцов за неготовую к походу технику бессмысленно. Бойца нужно озадачить, поставить перед ними цель, определить средства её достижения и сроки исполнения.

– Взвод, – с растяжкой возвысил он голос, – слушай приказ! Механикам-водителям запустить двигатели и прогревать их два часа. До отбоя прогрев повторять трижды. В ночное время прогрев провести дважды. Ночью механикам-водителям меняться с командирами экипажей. Во время прогрева проверить нормативное натяжение гусениц и работу фар. Стрелкам-наводчикам с командирами экипажей до ужина сухой ветошью обтереть внутри машины орудия, пулемёты и снаряды в боеукладке от конденсата, фланелью протереть прицельные приборы, проверить смазку поворотных механизмов, наличие пулемётных магазинов и ручных гранат в гранатных сумках. Контроль исполнения приказа возлагаю на сержанта Гуляева. О выполненных работах доложить мне в восемнадцать тридцать.

Вечером Алексей выслушал доклад сержанта Гуляева, вместе с помпотехом роты осмотрел машины, согласовал перечень регламентных работ там, где это требовалось, доложил командиру роты, в наскоро сколоченном сарае-столовой поужинал, кое-как помылся и, до смерти уставший, свалился на топчан в хорошо натопленной командирской землянке. Сон одолел его сразу.

6

Несколько дней подряд второй взвод под удивлёнными взглядами танкистов роты чистил орудия, приводил в порядок ходовую часть, прогревал двигатели, гонял машины по проторённой тракторами в снегу лесной дороге, преодолевал небольшие канавы и уложенные ветровалом ели. На совещании в штабе батальона комбат похвалил Гордеева, упрекнув командиров рот и взводов в лени и безынициативности.

Перед католическим Рождеством дивизия начала движение в направление Вииппури (ныне Выборг). Пехота, поддерживаемая огнём танковых пушек, шаг за шагом занимала хутора. Но у одного хутора, за околицей которого протекала неширокая, метров в двадцать, но глубокая, полноводная, незамёрзшая речка, финны сражались упорно и сдавать позиции не собирались, пресекая все атаки нашей пехоты плотным миномётным огнём. Вскоре выяснилось, защищали они не хутор, а каменный мост через реку, бывший единственной связующей нитью между финскими пехотинцами и миномётчиками и их тылом. Через мост финнам доставлялись боеприпасы и продовольствие, в тыл уходили запряжённые сани с ранеными.

Ярким декабрьским утром, по глубокому хрустящему снегу наша пехота вновь атаковала хутор. Танки своим огнём уничтожали пулемётные гнёзда финнов; миномётчики пытались нащупать миномётные позиции врага. Гордеев, взвод которого расположился позади пехоты и метрах в трёхстах от моста, не мог понять, отчего командир стрелкового полка до сих пор не выслал к мосту разведку и сапёров.

Позади, на укатанной дороге, затарахтел бронеавтомобиль, подкатил к гордеевскому командирскому танку. Из машины выбралась группа командиров в белых овчинных тулупах. Гордеев открыл люк, выбрался на броню. Один из командиров махнул ему рукой, требуя подойти. Гордеев подбежал и, вскинув руку к шлемофону, доложил:

– Командир второго взвода лейтенант Гордеев.

– Где ваш комбат, лейтенант? – строго спросил один из командиров. – Я командир дивизии. Комбата ко мне.

Гордеев немедленно достал из подсумка два флажка и просигналил ими приказ комдива. Вскоре подошёл командир танкового батальона, и комдив начал импровизированное совещание. Гордеев стоял неподалёку и всё слышал.

Комдив был раздражён топтанием стрелкового полка на месте, отчего вся дивизия не могла продолжать наступление.

– Почему до сих пор не взяты этот чёртов хутор и мост? – резко спросил комдив.

Командир стрелкового полка, неуклюже переминаясь ногами в снегу, неуверенно ответил:

– Так ведь, товарищ комдив, как без дивизионной артиллерии? Финны вон как миномётами шпарят!

В подтверждение его слов серия мин накрыла залёгшую в снегу пехоту.

– А твоя полковая артиллерия где?! – вскричал комдив. – А твои миномётчики, ядрёна мать, чем занимаются?!

К комдиву придвинулся один из командиров, прибывших вместе с ним, и тихо, чтобы никто не слышал, проговорил:

– Батарея полковых орудий застряла в снегу верстах в семи отсюда, товарищ комдив. Пока мы их будем вытаскивать, пока сюда доберутся, пристреляются, ночь настанет. До утра мост не возьмём, командарм с нас живьём шкуру снимет.

Комдив выпрямился и, взглянув на ручные часы, объявил своё решение:

– Сейчас десять двадцать семь. Хутор и мост взять скоординированной атакой пехоты и танков к тринадцати часам. Полк атакует хутор двумя батальонами. Танковый батальон, имея в своём тылу третий батальон стрелкового полка, атакует и захватывает мост. Вопросы есть?

– Есть вопрос, товарищ комдив, – вышел вперёд комбат Еремеев. – Как прикажете атаковать мост танками без предварительной разведки и сапёрного обеспечения? Ведь предмостная территория наверняка заминирована. Думаю, и мост тоже.

Комдив ткнул указательным пальцем в сторону командира стрелкового полка.

– Это к тебе вопросы, подполковник. Почему до сих пор не проведена разведка?

Комполка шмыгнул носом, переступил ногами, злобно взглянул на капитана Еремеева.

– Так как я по чистому снежному полю разведку пошлю? – взмолился комполка. – Финны ведь всех положат.

– А ночью почему не разведали? Дрыхли без задних ног? – гремел комдив. – Всё! Приказ исполнить любым путём. С разведкой, сапёрами или без них, – меня не касается. Не исполните приказ, пойдёте под трибунал. А ты, танкист, пойдёшь паровозом.

Когда броневик с командирами укатил, оставив после себя едкий дымок выхлопных газов, комбат собрал ротных и взводных.

– Приказ есть приказ. Мост надо брать. Вторая и третья роты атакуют мост полукругом, первая огнём поддерживает пехоту. Взвод Гордеева остаётся в батальонном резерве и действует согласно моим указаниям. Стрелковый батальон пойдет за нами.

Гордеев увёл свои танки к лесу. Забравшись на ель, он достал бинокль и стал наблюдать. Алексей трижды перечитывал «Войну и мир» Льва Толстого и всегда восхищался описанием батальных сцен, созданных мастером, как будто тот находился одновременно и в гуще самих событий, и наблюдал их со стороны. Гордеев осмыслил, что он является свидетелем маленькой военной трагедии, разразившейся в холодных финских снегах по непонятной ему прихоти кремлёвских вождей, из-за тупости и упрямства командира дивизии, бездарности командира полка и обречённости командира танкового батальона.

Тридцать четыре танка Т-26 второй и третьей рот, утопая по башню в снегу, выстроились вогнутым полукругом, медленно поползли в сторону моста, посылая в снежное безлюдье снаряд за снарядом. За ними не спеша тремя цепями пошла пехота. Когда до моста оставалось метров пятьдесят, раздался оглушительный взрыв. Идущий впереди танк взлетел в воздух метров на пять, перевернулся и рухнул на башню. Загорелся он не сразу, через несколько секунд, когда бензин из разбитых баков хлынул на ещё работавший двигатель. Экипаж сгорел, будучи уже мёртвым. Вскоре на мине подорвались второй танк, затем танк командира взвода и еще три танка. Командиры рот высунулись из люков, стали флажками подавать команды остановиться и задним ходом уходить