Когда девчонки сбиваются в небольшую группу, Джейн произносит краткую вдохновляющую речь, которую Даниэла пропускает мимо ушей. Вместо этого она смотрит на девушек в купальниках. У них такие же широкие плечи и развитые мышцы, как у нее. И в этот момент она понимает, что находится именно там, где должна быть.

Когда подходит ее очередь, Даниэла надевает очки, забирается на платформу и готовится к заплыву. Она с девчонками на секунду или две отстает от соперников. Но когда Даниэла прорывается сквозь толщу воды, ее разум освобождается. Ногами и руками девушка выталкивает всю боль и обиду, наполняющие ее. И таким образом излечивает свое разбитое сердце.

Даниэла и Хоуп забираются в автобус и садятся на первый ряд. Атмосфера в автобусе разительно отличается от той, что была утром. У всех приподнятое настроение, и то и дело раздаются топот и хлопки. Команда громко поет гимн Старшей школы Маунт-Вашингтона, а двое парней танцуют джигу в проходе.

Девчонки выиграли в эстафете, а Даниэла повторила школьный рекорд на своем отрезке. Но несмотря на то, что в глубине души она ощущает радость за это достижение, она не может никак расслабиться. Она чувствует себя выжатой как лимон. Потому что потратила на этот заплыв все свои силы. Сейчас внутри нее пустота, и совсем нет желания праздновать. Девушке хочется забраться в кровать и проспать до понедельника.

Над ней склоняется Джейн:

– Даниэла! Ты наш самый ценный игрок! – Она показывает на заднюю часть автобуса: – Вы же знаете Уилла Харди, верно? Он живет в доме из красного кирпича неподалеку от школьной парковки. Вся команда собирается у него перед танцами, чтобы немного повеселиться и пофотографироваться, а потом мы все дружно заявимся в зал. Ты и Хоуп тоже должны прийти.

– Ого, спасибо! – Хоуп широко улыбается Джейн, а потом бросает заговорщицкий взгляд на Даниэлу. – Мы придем.

Даниэла засовывает руки в рукава толстовки:

– На самом деле я, скорее всего, не приду. Но большое спасибо за приглашение.

Джейн открывает рот от удивления:

– Что? Почему ты не хочешь идти на танцы?

– Я устала, – бормочет Даниэла. – Ночью проспала от силы минут пять.

– Устала? – Джейн кривится. – Так поспи. До танцев еще восемь часов.

– Я знаю. Но у меня нет настроения, – тихо говорит Даниэла.

Она видит, что Джейн озадачена и ждет хоть каких-то объяснений. Но ей не хочется рассказывать о произошедшем. Ее рана еще слишком свежа.

Хоуп вздыхает:

– Она только что рассталась со своим парнем. Он по-свински вел себя с ней из-за списка, а вчера позвал поесть пиццу и даже не заступился, когда его друзья начали смеяться над ней. – Хоуп переводит дух. – А затем она узнала, что он устраивает вечеринку и даже не пригласил ее.

– Хоуп! – возмущается Даниэла.

Джейн поджимает губы.

– Что это за придурок?

– Эндрю Рейнольде, – отвечает Даниэла. А когда Джейн непонимающе пожимает плечами, добавляет: – Он десятиклассник.

– Ну, этот парень легко отделался, потому что заслуживает пинка по яйцам. – Джейн поворачивается лицом к задней части автобуса: – Андреа! Чарис! Идите сюда и помогите убедить Даниэлу пойти на танцы.

Андреа и Чарис пересаживаются на свободные места по другую сторону прохода.

– Что? Почему Даниэла не идет на танцы? – удивляется Чарис.

– Из-за своего бывшего, Эндрю Рейнольдса, – отвечает Джейн.

– Это кто? – спрашивает Андреа.

– Он учится в Маунт-Вашингтоне? – спрашивает Чарис.

– Да, – отвечает Даниэла, удивляясь тому, что девочки не знают его. А почему они должны знать? Эндрю всего лишь десятиклассник. – Он входит в состав школьной футбольной команды.

– Но не играет, – поясняет Хоуп. – Слишком маленький для этого. И у него близко посажены глаза. Словно кто-то нажимает на его уши и сминает все лицо.

Андреа оживляется:

– А, тот тощий парень с проблемной кожей?

Даниэла качает головой:

– У него не проблемная кожа. Это все из-за шлема.

Подумав, Даниэла вспоминает, что у Эндрю были угри. Она никогда не придавала им особого значения. Хотя заметила их, когда они в первый раз пошли купаться вместе в Кловер-Лейк. Но ей было все равно. Он нравился ей таким, каким был.

И хотя Даниэла польщена тем, что пытаются сделать девушки, есть еще одна важная причина, почему она не хочет идти на танцы. Она глубоко вдыхает и говорит:

– Не думаю, что смогу пережить, если увижу, как Эндрю танцует с какой-нибудь девчонкой.

Они танцевали вместе на заключительном вечере в лагере шесть недель назад. Терраса, что простиралась от самой столовой, была украшена гирляндами с белыми огоньками, которые светили не так ярко, как звезды в небе, но все равно добавляли вечеру некоторую изюминку.

За диджейским пультом, состоящим из арендованных колонок и стереосистемы, директор лагеря включал старые песни и такие глупости, как «Танец маленьких утят» и «Буги-вуги». Под них плясали только девчонки, разбившись на маленькие группки. Временами кто-то из парней ради смеха изображал бегущего человека или трусливого цыпленка, но остальные, ухмыляясь, стояли в сторонке.

Эндрю не умел танцевать. Честно говоря, Даниэла тоже. К тому же тот вечер был для детей, а не для вожатых. Поэтому они дежурили у шведского стола, наполняя стаканы фруктовым пуншем, следя за тем, чтобы дети не кидались друг в друга крендельками, и не разрешая девочкам слишком сильно кружиться. Другие вожатые – те, что бывали здесь уже не раз, – прислонились к перилам и с грустью говорили о том, что самая лучшая часть лета закончится уже через несколько песен.

Даниэла не знала, что означал этот вечер для нее и Эндрю. Как только они стали встречаться, ее чувства к парню быстро крепли. Хотя, может, и не так быстро, если учесть, сколько времени они проводили вместе. Они пересмотрели по списку все фильмы, которые имелись в лагере, вплоть до буквы «W», и Эндрю даже подумывал сфотографировать оставшиеся диски, чтобы продолжить традицию, когда они вернутся домой. И это казалось хорошим знаком. Но Даниэла знала, что дома все изменится. Ведь там их ждали друзья, тренировки и уроки.

Она убеждала себя, что все будет хорошо. И твердила себе это несколько последних дней в Кловер-Лейк, надеясь, что в конце концов в это поверит.

А потом Эндрю неожиданно наклонился к ней и прошептал:

– Я так рад, что завтра не придется с тобой прощаться.

– Я тоже, – прошептала Даниэла в ответ.

И в тот момент она совершенно по-другому взглянула на этот вечер. Он станет последним для детей и других вожатых, для всех, кроме Даниэлы и Эндрю. Завтра утром они не сядут в автобусы, которые разъедутся в разные стороны. Они вернутся в один город.