– Подполковник Имоти занимается женщиной, которая стреляла в вас, генераль, подполковник Имоти… – представил офицера генерал Судзуки-Куроки, почему-то злорадно улыбаясь.

– Весьма тронут. – Атаман понимал, что расстаются они с Судзуки еще меньшими друзьями, чем встретились. Но что поделаешь: японцы сами загоняют его в угол.

– Подполковник Имоти знает, что вы хотите видеть эту женщину.

– Не было у меня такого желания, в соболях-алмазах, – отрубил атаман. Однако никакого впечатления его отказ не произвел.

– Господин Имоти говорит, что вы можете встретиться с ней, генераль, – не кланялся, а раскачивался, словно стебель на ветру, тощий Судзуки. – У подъезда вас ждет машина.

И как только «переводчик» произнес это, Имоти любезным жестом дворецкого указал на дверь.

«Они желают окончательно убедить меня, что убирать атамана Семёнова не в их интересах, – понял командующий. – Пока, до поры до времени – не в их… Но если уж они решили столь демонстративно отмежеваться от покушения, то отказываться от визита к этой даме-террористке было бы неразумно».

Во дворе их ждал некий драндулет, напоминавший американский джип, но явно азиатского происхождения. Прежде чем сесть, Семёнов подозрительно осмотрел машину, словно приценивался, не доверяя посреднику.

– Что-то японцы становятся раздражительными, – сочувственно проворчал подполковник Имоти, уступая Семёнову место рядом с водителем и с трудом втискивая свое грузное тело на заднее сиденье. – Полагаю, что это у них от неопределенности.

– Вы себя к японцам больше не причисляете? – удивился командующий, одновременно обратив внимание, что машины Фротова у здания нет. Очевидно, Имоти специально убрал её вместе с водителем и адъютантом, чтобы не путались под ногами.

– Меня постоянно раздирают противоречия, – Семёнов не раз ловил себя на мысли, что русский язык подполковника значительно чище его казачье-станичного говора, от которого он так и не избавился, даже дослужившись до генеральских эполет. – Та часть моей души, которая воспринимает меня как японца, начинает с подозрительностью посматривать на ту часть, которая все еще воспринимает меня как русского.

– Истинному русскому этой вашей заушистой словесности не понять, – улыбнулся Семёнов.

– Тогда я скажу проще, господин генерал. Я сочувствую вашему Белому движению, и в этом вы полностью можете положиться на меня, на мою поддержку.

– Сабельно, сабельно… – Имоти уже знал, что в этом «сабельно» заключен весь смысл высшей похвалы атамана.

– Но как полуяпонец я должен предупредить вас. Правительство Страны восходящего солнца давно решило: все, что способен переварить японский имперский желудок, мы уже проглотили. Русская Сибирь нам пока не по нутру.

– Бросьте, подполковник! Ваши генералы спят и видят себя – кто во Владивостоке, кто в Омске. И я совершенно не осуждаю их за это. Чего стоит генерал, который не видит себя у ворот чужой столицы? Ну а моя программа вам известна.

– Она нам не по зубам, – спокойно продолжал свою мысль Имоти, словно бы не слышал Семёнова. – Во всяком случае, в эту войну. Поэтому любое ваше возмущение «маньчжурским стоянием за Амуром» не вызывает у командования Квантунской армии ничего, кроме раздражения.

Вряд ли подполковник обратил внимание, насколько вдруг вытянулось лицо Григория, воспринявшего его предупреждение как ультиматум.

– Вам специально поручили разъяснить мне это?

– Есть время задавать вопросы, но есть и время осмысливать советы. Сейчас – время осмысливать.

– Осмысливать? Сабельно, подполковник, сабельно…

Семёнов оглянулся. Имоти сидел, упершись руками в колени, почти в «позе Будды», и смотрел прямо перед собой, в просвет между его плечом и плечом водителя.

«Значит, недовольство японцев и в самом деле находится на том пределе, когда злоупотреблять их терпением не стоит, – проскрежетал зубами главнокомандующий Вооруженными силами Дальнего Востока. – Слишком много предупреждений. И слишком настойчиво они звучат. Но в то же время… Будь у них кто-то на примете вместо тебя, хватило бы и одного намёка. После него Сото нежно одарила бы тебя порцией змеиного яда».

– В конце концов, армия должна проявлять готовность сражаться, – сказал он, наблюдая, как водитель сворачивает на небольшую тупиковую улочку, где находилась японская контрразведка. О подвалах её предпочитали не упоминать даже в среде прожженных белогвардейских контрразведчиков.

– Вы говорите о своей армии?

– О моей – тоже, в соболях-алмазах.

– Ваша армия должна проявлять готовность выполнять приказы штаба Квантунской армии. Любые приказы, в любое время.

– Таким образом меня пытаются поставить на место?

– Можете поверить, что я как отпетый полукровка делаю это самым деликатным образом. Не хотелось бы мне, чтобы вы хоть единожды стали невольным свидетелем того, как ставят на место обычно в ваше отсутствие.

– А почему вдруг такая откровенность со мной? – недоверчиво поинтересовался Семёнов. – Да к тому же такая отчаянная храбрость? – незаметно кивнул он в сторону водителя.

– Это мой шофер. Если внимательно присмотритесь к его лицу, поймете, что он тоже полурусский-полуманьчжур. Откровенность же моя происходит из сочувствия. Может, я не менее вашего желаю видеть Дальний Восток и всю Сибирь свободной страной. Свободной от большевиков и всей их прожидовской Совдепии. Если хотите, перед вами дальневосточный националист. Кстати, замечу: если бы вам, господин генерал, все же удалось стать правителем Дальнего Востока или хотя бы Забайкалья, более удобного для японцев военного министра в моём лице попросту не сыскать.

Семёнов оглянулся. Нет, Имоти не шутил. Всего лишь пользовался случаем высказать вслух то, что раньше почему-то не решался.

– Сабельно, подполковник. Предложение принимается. Но… так считаете только вы? Или же этот вопрос – о военном министре – уже обсуждался в штабе Квантунской армии?

– Японцы еще более пунктуальны и дотошны в своих планах, чем германцы. У них уже заранее разработано и предусмотрено все – вплоть до дипломатического протокола переговоров с Гитлером во время раздела Советского Союза по линии Урал – Каспийское море.

– Были бы они столь же дотошны в подготовке своей армии к войне с красной Россией. А то ведь на всю Квантунскую и двух автоматов не найдется, – довольно озлобленно парировал командующий. – Долго ли с карабинами против такой автоматики, как у маршала Жукова, навоюешься? Красные генералы в сорок первом хлебнули своё, трехлинейками воюя. Многие тогда же и захлебнулись.

– Господин генерал! – окрысился на него Имоти. – Вы забываетесь.

– Ну-ну… – признал свою горячность Семёнов. – Но ведь как военный с военным…

– В таком случае вернемся к посту министра… Вы назвали бы кандидатуру более подходящую? Если учесть, что японцы являются главным вашим союзником. Для меня это важно. Тут можете быть откровенным.