Отказаться нельзя: сосед, хоть и молодой, но работает в органах. Мало ли что, вдруг пригодится, если родню заберут. А то затаит зло, мол, попросил за ребёнком присмотреть, а она отказала. Такое тоже бывает. Мужчины — народ злопамятный.

— Ох, Фролушка, не ко времени ты в командировку отчаливаешь, скоро лето, а за детьми глаз да глаз нужен. Мало ли что может случиться? Возьмёт да на дорогу выбежит, а там машина собьёт, или телега наедет. Маленькая она ещё. Боюсь я, Фролушка, ты меня потом со свету сживёшь, если что случится!

Панин молча маршировал по комнате. Тётя Валя не просто так завела разговор, явно хочет что-то выторговать. Соседка не так проста, как кажется, своего не упустит.

— Тётя Валя, я же не даром, и деньгами уплачу и пайком рассчитаюсь. Я вам приготовил котомку с продуктами.

С этими словами Фрол вывалил на стол консервы, хлеб, крупу, сахар в мешочках, брикеты чая, а в довершение картины выставил на стол две чекушки водки. Соседка многозначительно смотрела в окно, словно не замечая изобилия на столе, но Фрол понял, что согласие получено, и Светланка остаётся под присмотром. Тётя Валя хоть и жадноватая женщина, но взрослая, не вертихвостка. Семья хорошая, крепкая, свои дети имеются, а где трое, там и четвёртый не помешает.

— Ещё и деньгами добавлю, когда вернусь!

Соседка покачивала головой, мол, так-так, молодец, с этого и надо было начинать. Фрол попрощался с девочкой, Светланка крепко его обняла, прикрыв глаза, а на ресницах повисли слёзы.

— Э-э, не плакать! Светланка, мы так не договаривались, я же скоро приеду! Ты не плачь, пожалуйста, не расстраивай тётю Валю. А я тебе привезу шубку из зайца. Хочешь?

— Нет! — Светланка скривила губы, изо всех сил сдерживая бурные рыдания.

— Ладно, тогда из белки!

— Нет! — крикнула девочка и расплакалась.

— Почему, Светик? — растерялся Фрол. С тех пор как он забрал девочку из детприемника, он ни разу не слышал, чтобы она плакала. Водопад слез обрушился в первый раз, Фрол не был готов к такому расставанию.

— Не хочу шубку! Хочу белку, белочку, — прошептала Светланка, снова заливаясь слезами.

— Да привезу я тебе белку. И зайца привезу. Там их много. Я же в тайгу еду, Светик!

— А что это такое — тайга? — Девочка широко распахнула глаза, видно, незнакомое слово ей понравилось.

— Это лес, но он большой, очень большой, там твоя ма… — чуть не проговорился Фрол и прикусил язык.

Тётя Валя вздохнула. Хорошо, что Светланка не заметила оговорки, а то за три дня не успокоилась бы. Девочка соскользнула из отцовских объятий и вскоре уже щебетала с облезлым плюшевым медведем. Панин надеялся, что отыщет Зою Чусову, он же своими глазами видел, как она шла на баржу по трапу. А соседка ехидно щурила глаза, случайно услышав обрывок фразы. Она бы отдала весь продуктовый паёк, лишь бы узнать чужую тайну. С тех пор как в общежитии появился Фрол Панин с приёмной дочерью, соседка ночей не спала, ворочаясь с боку на бок, размышляя, откуда взялся ребёнок у молодого помощника уполномоченного? Не на помойке же он подобрал девочку?

— Ладно, поезжай, Фролушка! Я пригляжу за твоей дочкой.

Панину понравились последние слова. У него защипало в глазах, защемило в груди, и он не мог понять, почему от простых слов наворачиваются слёзы, совсем как у Светланки. Лучше потом всё обдумать. Сейчас надо собраться. Фрол бросил пустую котомку на стул и пошёл собираться. Он часто слышал поговорку: нищему собраться, только подпоясаться, но в этот раз понял, что она означает. Его сборы были недолгими. Документы, командировочное удостоверение, мандат на полномочия, которыми его наделил начальник управления, полотенце, зубной порошок, кусок мыла и носки. Скрутил вещи в скатку и засунул в мешок. На пристани его уже ждали.

Глава вторая

Вагон равномерно раскачивался под задушевные разговоры. За окном простирались сибирские просторы.

— Тыц, велика наша страна! — восхищённо прицокнул языком Фома Хомченко. — Глянешь в окно, а там такая махина лежит, бери и пользуйся!

— Да, страна у нас большая, — сдержанно поддержал Горбунов, — за месяц не объехать.

— Какой там месяц! За всю жизнь не исколесишь. Я разъездным конвойным числюсь, езжу по этой ветке туда-сюда и кажный раз что-то новое вижу.

В вагоне больше никого не было. Они сидели вдвоём, выпивая и закусывая. На купейном столе стояли сибирские разносолы и бутыль самогона.

— Самое важное в поезде, знаешь, чё, Лексеич? — спросил Фома и опрокинул стопку с ядрёной жидкостью. В купе было накурено и смрадно, Григорий Алексеевич открыл окно, ворвавшийся ветер разогнал дым, в купе стало свежо и беспокойно.

— Что, Фома?

Горбунов выглядел спокойным и отдохнувшим. Который день они праздновали второе рождение Фомы Хомченко. Начали ещё в Ачинске, продолжили в буфете на вокзале, затем переместились в отдельное купе, принадлежавшее железной дороге. Обычно в нём путешествовали военные, командированные и фельдъегерская служба. Фома, приведший состав со спецпереселенцами в Ачинск, возвращался в Ленинград налегке, отягчённый лишь гостинцами и подарками для родни.

— Хорошая компания, вот чё! — воскликнул Фома, выкатывая покрасневшие белки глаз. — Без компании жутковато бывает. Едешь-едешь, а в голову чёрт знает, чё лезет! Хорошо, что ты меня спас, а то я щас лежал бы в Ачинском морге и ждал, когда родня приедет за телом.

Хомченко расхохотался от собственной шутки, Горбунов тоже засмеялся.

— Согласен, Фома, в хорошей компании дорога не чувствуется. А как часто идут составы со спецпереселенцами?

— А как наберут народ, так и отправляемся. У нас же всё по цифрам — надо отвезти стоко-то, мы и везём!

— Много, видимо, везёте?

Горбунов приложился к стопке. Ему давно не хотелось ни пить, ни есть, но Фома всю дорогу безудержно пил и требовал от Григория Алексеевича того же.

— В вагоне должно быть сорок