Щебеча, девицы провели мужчин через зал, щебеча отвернули с двух сторон портьеры, занавешивающие дверной проём, завели гостей в тесный коридорчик, всё так же щебеча, и удалились, продолжая щебетать. Вовремя — от их бестолковой трескотни у Тома начинала болеть голова.

Его сопровождающий, не сбавляя шага, пошёл вперёд. Том двинулся за ним. Они поднялись на два лестничных пролёта и вошли в одну из комнат для свиданий — судя по тому, что из мебели в ней была только кровать. Бутылки поэтому приходилось ставить прямо на пол, где они и располагались в изобилии.

На кровати, спиной к двери, сидел Анастас Эвентри. Он обернулся и встал прежде, чем Том успел переступить порог, но Том тем не менее успел заметить, что в сидячем положении спина его была сгорблена.

— Милорд, — закрыв и заперев дверь на засов, сказал спутник Тома, — я привёл его.

Очень яркие — намного ярче, чем у Адриана — голубые глаза Эвентри остановились на Томе. Том не отвёл взгляд. Он не боялся, что его вспомнят, — слишком много лет прошло.

— Где мой брат? — спросил Анастас Эвентри.

Том разглядывал его, но не слишком открыто. Он и без этого вопроса знал, что Адриана здесь нет — понял это, когда увидел сгорбленную фигуру его старшего брата на кровати. Он изменился с тех пор, как Том видел его в последний раз — в замке Эвентри, накануне той роковой ночи. Побледнел, осунулся, вечная улыбка исчезла с губ и из глаз — но не оставила их пустыми. Его взгляд был таким же твёрдым и спокойным, как в родовом замке его отца, за день до того, как весь его мир покатился к Мологу, — только беспечность из них ушла, уступив место твёрдой решимости.

Том ощутил лёгкий укол в спину — его конвоир не расслаблялся и Тому расслабляться не советовал. Он проник сюда, пообещав ответить на вопросы. Но что ему было отвечать?

— Я не знаю, милорд, — сказал Том.

Человек за его спиной с коротким возгласом схватил его сзади за плечо. Кинжал уже не колол, он резал плоть, пробираясь сквозь кожу к мышцам.

— Милорд, я говорил вам!

— Стой, Энгус! — Анастас сделал несколько быстрых шагов и остановился, немного не дойдя до Тома. Тот только теперь заметил, что правая рука юного лорда тяжело и резко болтается вдоль тела. Он едва ею управлял.

Лезвие замерло, пропоров кожу. Том чувствовал струйку крови, щекочущую спину.

— Я знаю тебя, — сказал Анастас. — Ты был в Эвентри с пилигримами за день до… до того, как замок захватили, — решительно закончил он. «А ему ведь, должно быть, нелегко говорить это вслух, — подумал Том. — Но он знает, что надо. И повторяет это даже чаще, чем следует».

— Верно, милорд, — ответил Том, зная, что отпираться бессмысленно — и опасно. — Я был с ними. Мы шли к святилищу Милосердного Гвидре.

— Я помню, — коротко сказал Анастас и окинул его быстрым взглядом. — Насколько я понимаю, паломничество удалось и грехи твои отмолены? Ты теперь не очень-то похож на пилигрима.

«Как странно», — думал Том, лихорадочно подыскивая правильный ответ. Он вовсе не ожидал ничего подобного. Думал, что найдёт здесь растерянного и испуганного мальчишку — а при доле везения двух растерянных и испуганных мальчишек, чудом выживших в резне и беспомощно наблюдающих со стороны, как гибнет всё, во что они верили. Но вместо мальчишки перед ним сидел мужчина, усталый, измотанный и раненый, но сохраняющий выдержку и присутствие духа. Почему он не призвал своих септ? Они бы за ним пошли.

Том хотел видеть этого мужчину своим союзником, а не врагом, поэтому отвечал, тщательно подбирая слова.

— Именно так. Я не монах, тот пеший ход был для меня первым.

— Почему ты солгал, будто готов продать сведения о моём брате? — резко спросил Анастас.

Он устал. Он смертельно устал. Том теперь ясно видел это — и ему всё меньше хотелось смеяться над этим человеком, устроившим партизанскую базу в деревенском борделе. А как, хотелось бы знать, он провёл последние несколько недель? Вряд ли в объятиях болтливых девиц из зала внизу — ни одна из них не могла быть столь ретива, чтобы так повредить ему руку.

— Я видел его, — наконец сказал Том.

— Когда?

— Я помог ему спастись.

Анастас долго смотрел на него. Его глаза покраснели и припухли, веки отяжелели — он явно недосыпал, — и яркая голубизна радужек на фоне красноватых ободков казалась почти жуткой, но взгляд был твёрдым и внимательным, не упускающим ничего и ничего не прощающим.

Том вдруг подумал, что в самом деле не хочет, чтобы этот девятнадцатилетний паренёк, бездомный и всеми покинутый, был его врагом.

Наконец его лицо слегка расслабилось; Анастас перевёл взгляд на своего человека, всё так же тыкавшего ножом в спину Тома, и сказал:

— Отпусти его. Пусть он сядет. — Помолчав, он добавил: — Мне тоже надо сесть. А ты постой у двери, Энгус, хорошо?

Затылком чувствуя недовольство Энгуса, Том с готовностью шагнул вперёд и сел на постель, примяв шёлковое покрывало цвета дымчатой розы, розами же и вышитое. Анастас сел напротив, с беззвучным вздохом положив правую руку на колено. Казалось, она весила больше, чем всё остальное его тело.

— Милорд?.. — тревожно начал Энгус, но Анастас жестом велел ему молчать. «Отчего он не носит руку на перевязи? — подумал Том. — Неужели пытается ею пользоваться?»

— Рассказывай, — потребовал Анастас.

И Том рассказал. Он заранее заготовил эту историю на случай, если не найдёт Адриана, но будет вынужден объясняться с его братом. По его рассказу выходило, что, когда ворота оказались открыты и в замке поднялся переполох, Адриан успел улизнуть через них. Пилигримов, божьих людей, Индабираны отпустили, видимо, ввиду остатков богобоязненности, и когда они пошли через лес и Том слегка отстал от них, Адриан, прятавшийся всё это время в кустах, окликнул его и попросил помощи. Том сказал, что счёл помощь мальчику из клана Гвидре не менее значимой данью богу Милосердному, чем паломничество к святилищу, и сделал для парня всё, что мог, чтобы незаметно вывезти за пределы фьева… И как всё шло хорошо, пока однажды ночью Адриан не сбежал.

Разумеется, он ни словом не упомянул ни о верёвочной лестнице, которую заранее прикрепил к наружной стене замка, так и о том, что ни одно из действий Адриана после их встречи в ту ночь не было добровольным. Но чем больше Том смотрел на Анастаса Эвентри, тем меньше ему хотелось, чтобы тот об этом узнал.

— Так значит, не врали всё-таки про угольщиков, — вздохнул Анастас, когда он кончил. — Никто не верил. Но я знал, что он жив. Олпорт видел его. А я-то знаю, что стоит верить Олпорту.

— Это ваш деревенский дурак? — решился уточнить Том.

— Не деревенский. Замковый. Я не мог бросить его, — Анастас запнулся на миг, и по его лицу скользнула тень растерянности, которую он изо всех сил пытался в себе подавить — так, должно быть, он чувствовал себя, когда немногочисленные соратники уговаривали его оставить бесполезного идиота на милость богов и солдат Индабирана. — Он и тебя видел, — добавил Анастас уже другим тоном. — Видел и запомнил.