Коллекционер оказался… коллекционером рабов. Ничто не предвещало, что, выслушав меня, он кивнёт, снимет с одной из полок футляр и, открыв, продемонстрирует мне набор фигурок. Что-то похожее я видела в сувенирных магазинах — шахматы, где пешки изображены пехотой, у ферзя облик королевы, а офицер тянет ввысь саблю.

В футляре не было ни королев, ни офицеров. Скорее… каторжане. Люди изображались в рваной одежде или вовсе в лохмотьях, лица разные, детально прорисованные, но одинаково измождённые. “Крестьяне, — пояснил тогда мастер Пешш, — княжество захватили иноземцы, крестьян согнали, а я купил и окуклил”.

— Тише… — выдыхает Гарет. — Всё позади.

— Да.

Гарет целует меня за ухом, щекочет дыханием щёку.

Я заглядываю ему в глаза:

— Ты скучаешь по графству? — внезапно для самой себя спрашиваю я.

Я знаю, что ни у Гарета, ни у близняшек счастливые воспоминания с закованным в лёд каменным пустырём не связаны, но почему-то для меня негостеприимное место стало домом. Наверное, потому что берлога Медведя на дом похожа ещё меньше, а больше я ничего не помню.

За эту неделю чёрная дыра моей памяти отдала десяток коротких эпизодов, только вот из них я мало что могу понять о своей жизни — куда-то ехала на такси, гуляла по парку, ела мороженое…

— Да, — твёрдо отвечает Гарет. — Я осознал, что такое земля предков и то, каким источником силы она может стать, если правильно ей распорядиться. Не зря же я по полдня пропадал в библиотеке.

Я улыбаюсь, а на душе всё ещё неспокойно. Кошмар отступил, но есть ещё один вопрос, который я хочу задать и не решаюсь, слова буквально к языку прилипают. О Бетти.

Она не приняла участие в ритуале создания нового рода. Как позже мимоходом фыркнула Вея — незачем. А день спустя за утренним чаем господыня Имили Оти сообщила, что есть некий господин Асан Рей-Ави, с которым род Оти давно желает породниться, но всё никак не сыщется невеста. Так почему бы Бетти не стать той, кто составит счастье молодого демона? Господыня вроде бы вежливо спрашивала, но мы не в том положении, чтобы отказывать, тем более… Хотя Бетти сестра Гарета, формально главой для неё остаются господыня Оти, как для последней из ветви изгнанников.

Жених не понравился мне с первого взгляда. Гарету, как мне кажется, тоже.

— Бетти? — он понимает меня по взгляду. — Бетти сияет. Я впервые вижу её такой счастливой.

Как по мне, она сияет отнюдь не от любви. Бетти предвкушает сытую роскошь и свадьбу с главой пусть не рода, но ветви. Насколько велика та ветвь, я не знаю, но, наверное, это и не имеет значения. Бетти довольна — разве не это главное? Мои подозрения, что счастье не продлится долго… я могу оставить при себе, потому что Бетти взрослая и сама вправе принимать решения.

— Я рада, что она сияет, — чем быстрее она выйдет замуж, тем быстрее она покинет наш дом.

— Да…

— Ты считаешь, что её брак с господином Рей-Ави не должен состояться? — прямо спрашиваю я.

— Как брат, отвечающий за благополучие сестры, я против, но… — Гарет горько усмехается, кривит губы. — Как я могу ей что-то запрещать, если всё, что у меня есть, это лёд и камни?

— У тебя есть я. Ты был настолько гениален, что выбрал меня, — я касаюсь его щеки.

Гарет перехватывает мои пальцы и нежно целует.

— Да, Дани, моё самое большое в жизни счастье. За что мне так повезло?

Странно…

Звучит так, будто Гарет считает, что любовь заслуживают, почти что зарабатывают поступками. Но это же не так. Моё сердце ёкнуло, когда я увидела Гарета у зеркального перехода, увидела его глаза, тревогу и искреннюю заботу в его взгляде.

— За то, что ты это ты, Гарет.

— Нам пора, — меняет он тему.

Пора, да.

Гарет довольно резко отстраняется и встаёт, но, не ступив и шагу от кровати, оглядывается на меня. Разговор-то начался, с того, что мне приснился кошмар.

— Я в порядке, — заверяю я и тоже встаю.

Перед глазами снова проносятся стеллажи, аккуратно заставленные футлярами, хранящие тысячи окукленных жертв. Сегодня несколько десятков футляров обретут свободу.

Я отвлекаюсь на утреннюю рутину и на загадку, которую я до сих пор так и не смогла разгадать. Если демоны прекрасно знакомы с мебелью, её удобством, то почему продолжают жить “на полу” в подушках? Как сундук может быть удобнее шкафа? Неужели традиции настолько сильны?

В будуаре на туго набитой плоской подушке, заменяющей тумбочку лежит колокольчик, но нет пустой белой карточки, означающей, что господыня приглашает нас разделить завтрак с ней. Я взмахиваю колокольчиком. Звон очень тихий, но его хватает, чтобы приставленная к нам горничная, услышала. Кстати, девушка не демоница. Крупная фигура и оливковый тон кожи выдают орочью кровь.

— Господин, господыня, доброе утро, — здоровается она.

— Доброе, Майя. Что насчёт завтрака?

Горничная слегка кланяется:

— Леди Беттара спрашивает, может ли она присоединиться к вам за чаем?

Неожиданно.

Гарет ловит мой взгляд, и я киваю. Хотя Бетти мне неприятна, в последнее время при встречах, она воздерживалась от попыток словесно уколоть, лишь морщила носик.

— Да, передай леди Беттаре, что мы готовы её увидеть.

— Надеюсь, — хочется сказать “Бетти не передумала”, но я смягчаю, — ничего не случилось. Бетти в последнее время нечасто баловала нас своим внимание.

Разумеется, я говорю это только после того, как горничная закрывает за собой полог. Я понимаю, что скорее всего Майя слышит, но я ведь выразилась вежливо, правда?

— Надеюсь, — эхом повторяет Гарет.

И почти сразу же входит Бетти.

— Надеешься на что, Гарет? — она улыбается, глаза горят, вид цветущий, а свежий, персикового тона наряд только подчёркивает её красоту и цветение молодости. Смена климата и помолвка пошли Бетти на пользу. Контраст разительный.

Почти.

Меня Бетти демонстративно игнорирует. Она огибает низкий столик навстречу Гарету. Он, разумеется, при появлении сестры поднялся и даже склонил голову.

— На то, что ты будешь счастлива, сестрёнка.

— Конечно, буду, — она легко чмокает его в щёку. — И раз так, то я тоже буду надеяться, что ты будешь счастлив! Я удивляюсь, Гарет. Ты так далеко зашёл. Перерождение рода бывает реже, чем в тысячу лет, но ты не воспользовался шансом, чтобы признать