– Ты мне байки тут не рассказывай, умник, – оборвал его Рабинович. – Мента презумпцией невиновности не кормят. Так и скажи, что хотел под шумок на мою часть добычи лапу свою наложить.

– Вот еще. Не нужна мне ваша доля. Можете даже вон… – Боэмунд на секунду задумался. – Да хоть у Готфрида, хоть у графа Сент-Жилля их добычу забрать. Мне золото ни к чему. Говорю же, помощь ваша нужна…

Мой Сеня заверениям перстоносца никак верить не хотел, крайне подозрительно воспринимая каждую фразу Боэмунда. Впрочем, винить моего хозяина за это было нельзя. Все-таки и так века средние вокруг, причем весьма темные, да еще и собеседник моего Рабиновича норманном был. А откуда нам знать, что у этих норманнов на уме? Может быть, они только и ждут момента, чтобы ближнего своего облапошить? Вот я на всякий случай и порычал слегка на Боэмунда. Дескать, можешь не надеяться, нас обмануть не удастся.

К моему удивлению, Сеня в этот раз за вмешательство в разговор меня не отчитал, напротив, даже похвалил. Я от удивления тут же забыл, что к их с Боэмундом разговору прислушиваться собирался. А когда вспомнил, оказалось, что большой кусок беседы пропустил. Поэтому всех подробностей этого словесного фехтования вам передать не в состоянии. Могу только суть диалога изложить.

Вся проблема заключалась в сарацинском войске, подошедшем еще вчера под стены Антиохии. Теперь крестоносцы, и мы вместе с ними, из осаждающих превратились в осажденных. Вот только наше положение усугублялось еще и тем, что предыдущие защитники города сожрали тут абсолютно все продукты питания. Так что сидеть в осаде мы долго не могли. То есть и мы, и крестоносцы. Я с ментами потому, что Палестина звала. А наши временные соратники просто боялись вымереть от голода, как динозавры в Антарктиде. Следовало как можно быстрее выбираться из Антиохии. Причем желательно было для начала разбить сарацинскую армию, чтобы она до самого Иерусалима за нами не тащилась.

Вот это и было главной проблемой, с которой крестоносцы оказались не в состоянии справиться. Дело в том, что сарацин было раз в пятьдесят больше. Да и в продуктах питания они не нуждались. Именно поэтому шансов победить у Боэмунда и прочих христианских лидеров похода не было никаких. А усугублялось положение еще и тем, что ландскнехты ворчать стали. Ситуация прямо как у одного поэта: «Идем на зимние квартиры, а если наши командиры на рынок не сдадут мундиры, то будут дураки»!.. Или что-то в этом роде.

– Но и это еще не все, – доведенный недоверием Сени почти до слез, Боэмунд шмыгал носом и вытирал его полой плаща. – Есть еще сарацины в центре города. Может быть, мы бы и прорвались через войска Кылыч-Арслана, но стоит нам только выйти за крепостные стены, как запертые сарацины нам в спину ударят. Вот тогда точно живым никто не уйдет.

– Ладно, не скули, – буркнул мой хозяин. – Иди домой. Как только я что-нибудь придумаю, так сразу тебе сообщу.

После такого высказывания я сначала решил, что Рабинович растрогался, и жутко этому удивился. Но затем понял, что Сеня согласился помочь Боэмунду исключительно ради нашей выгоды. Он у меня хитрый, поэтому сразу просчитал, что в войске Кылыч-Арслана наверняка находятся сейчас все те, кто вчера из Антиохии сбежал. Они нас просто так через свои ряды не пропустят. Хорошо, если просто за проход транзитную таксу возьмут (деньги, в смысле, а не собаку!), а то ведь могут и наехать. Менты у меня, конечно, парни горячие и бравые, но с огромной армией сарацин им даже при поддержке всего Ваниного взвода ОМОНа вряд ли удастся справиться. Поэтому войско сарацин придется разбить, и без армии крестоносцев нам при этом никак не обойтись. А тут еще и запертые в городе сельджуки… В общем, Боэмунд прав. Обе задачи надо решать совместно. Тут ни нам без крестоносцев, ни им без нас не обойтись.

Честно говоря, я совершенно не представлял, как мы из этой заварухи выберемся. Хорошо было бы Лориэля в помощь припахать, но этот наглый эльф всегда появляется не в те мгновения, когда в нем есть насущная необходимость… Хотя тут я, наверное, ошибаюсь. Все-таки Лориэль чаще всего показывал нам свое эльфийское мурло перед теми моментами, когда на нас должны были обрушиться какие-нибудь новые неприятности. Правда, из-за скандальности своего характера предупредить нас о грядущих событиях ему так никогда и не удавалось. Вот и его появление в момент взятия Антиохии тоже закончилось ничем. А ведь наверняка Лориэль нам сказать хотел, чтобы мы в городе больше чем на день не задерживались!..

Впрочем, сейчас об этом говорить уже поздно. Сарацины под стенами, сарацины в центральной цитадели, а мы с крестоносцами – между ними. Нужно прямо сказать, что такие хот-доги нам не нужны! Поэтому я и гавкнул пару раз на Сеню, побуждая его заняться умственной деятельностью, а не просто стараться нахватать побольше драгоценностей.

Хотя моего Рабиновича подгонять не требовалось. Он и без того, едва Боэмунд вышел за ворота караван-сарая, тут же развил бурную деятельность, которая началась со всеобщей побудки. Ворвавшись в сельджукскую забегаловку, которую мы приспособили под ночлежку, Сеня принялся вопить истошным голосом, требуя от друзей немедленного пробуждения. Жомов проснулся сразу и даже удивился, как это он, истинный омоновец, дольше какого-то кинолога проспал. Хотел я ему сказать кое-что, но не стал. Все равно ведь не поймет, что благодаря мне Сеня и спать позже ложится и встает обычно рано. Выгуливать меня надо. Это у людей заботой о четвероногом друге называется, а для нас, псов, фактически единственная привилегия, благодаря которой мы два раза в день управление человеком вполне официально в свои зубы, лапы и поводки берем.

В общем, с Ваней я разговаривать не стал, зато пришлось поговорить с Поповым. Последний глагол, правда, смело можно взять в кавычки, поскольку разговора никакого не было. Просто после того, как Андрюша от Сениного крика только сильней одеяло на голову натянул, мне пришлось криминалиста из укрытия вытаскивать. Конечно, Рабинович и сам мог бы это сделать, но ни к чему мне позволять хозяину еще больше злиться.

– Садист ты, Рабинович, – пробурчал наш криминалист, когда я его без одеяла оставил. – Мало того, что сам орешь, так еще и пса своего на меня натравливаешь.

– Нет, Андрюшенька, я тут ни при чем. Мурзика в отличие от тебя дисциплине учить не надо, – ехидно ответил Сеня. – А то, что он тебя с утра тормошит, так, наверное, не без причины. Видимо, унюхал пес, что ты ночью вставал и его мозговую кость тайком грыз.

– Да пошел ты… в Сектор Газа арабов длинным носом смущать, – буркнул Попов, но со своей постели встал. – Чего все орете? Поспать человеку нормально можете дать?

– В гробу отсыпаться будешь, – огрызнулся Рабинович, обиженный и за «Сектор Газа», и за «арабов», и особенно за «длинный нос». – Вставай. У нас проблемы.

– Они у тебя с рождения, эти проблемы, – буркнул себе под нос криминалист и пошел во двор, умыться из фонтана.

К тому времени, когда Попов умылся, недовольно теребя щетину на подбородке, Фатима подсуетилась и подала завтрак. Андрюша, как водится, попытался стащить себе пару лишних кусков, и, похоже, кроме меня, этого никто не заметил. А вот мне такой фокус не удался. Когда живоглот-криминалист утащил кусок у Жомова, я решил восстановить справедливость. Прокравшись потихоньку Попову за спину, я схватил мясо зубами и попытался вернуть его обратно, законному владельцу. Но Андрюша мой бросок к своей тарелке заметил и поднял жуткую бучу…