Впрочем, сыщикам приходится сталкиваться с трудностями посложнее, чем дурные насекомые. Каково бы ей пришлось, если вместо пчелы над ухом жужжали бы пули?

Не подозревая о слежке, Петр шагал неторопливо, часто останавливался перекинуться парой слов со знакомыми или поглазеть на витрины. С шарманщиком произошли удивительные превращения. Он словно по волшебству сбросил десяток-другой лет, походка сделалась упругой, плечи расправились, на лице появилось лихое выражение. Он посвистывал владелицам лавок, а одну походя шлепнул по заду. Лавочница игриво взвизгнула и погрозила шарманщику пальчиком, тот залихватски поправил шляпу и что-то сказал, очевидно, непристойное, потому что лавочница возмущенно всплеснула руками, но при этом довольно раскраснелась.

Аннет смекнула, что у Петра имелся свой сценический образ. Жалкому полоумному шарманщику подают охотнее, чем полному сил мужчине. Когда Петр не крутил ручку музыкального ящика и не служил на подхвате у Ангренажа, он преображался. Интересно. Очень интересно.

Лавируя среди прохожих, Аннет вытягивала шею, чтобы не упустить из виду широкополую шляпу и клетчатый шарф. Петр вышел на мощеную улочку, которая взбиралась на холм к Живому лабиринту. Здесь, кроме зазывал и лавочников, трудились два погонщика ослов. Они катали туристов вверх и вниз по улице. Клиентов нынче было много, погонщики усердно тянули за уздечки печальных осликов в ярких попонах, заставляя их бежать из последних сил. Чем быстрее осел сделает круг, тем больше туристов удастся прокатить за день и больше денег положить в кошелек.

Шарманщик остановился передохнуть. Снял шляпу, рассеянно окинул взглядом улицу и заметил Аннет. Пожевал губами, нахмурился, вернул шляпу на голову, лихо запрыгнул на велосипед и покатил прочь.

«Понял или нет, что я за ним слежу? — лихорадочно размышляла Аннет. — Кажется, понял. Сдается, я однажды уже попалась ему на глаза, когда меня окликнул торговец шоколадом. Что делать? Бросить все и идти в библиотеку? Нет уж, дудки».

Выход из положения отыскался сам собой.

— Прокатимся, барышня? — проговорил ей в ухо заискивающий голос, а в локоть ткнулось что-то щекотное. Аннет повернулась и увидела мохнатую ослиную морду, а над ней полное надежд лицо погонщика.

— Вверх по улочке не желаете ли? Всего один кронодор. Затем идти ножками, когда можно проехаться с ветерком на Леденце?

Леденец мотнул головой и весело запрядал ушами. Он был очень симпатичный, с задорной челочкой и белыми ободками вокруг глаз.

Аннет моментально поняла, что идея была отличной. Она сможет открыто следовать за Петром! Если шарманщик увидит ее, он подумает, что она без ума от ослов и пришла сюда покататься. Так и поступим.

Торопливо порылась в сумочке и сунула погонщику монету. Тот радостно щелкнул пальцами, подсадил новоиспеченную наездницу на спину погрустневшему Леденцу, показал, как держаться за специальные штуки на седле, и потянул поводья.

Аннет с трудом выпрямилась. Сидеть было неудобно, юбка задралась, сумка била о бок. Эх, что бы ей надеть утром любимые шальвары!

Ослик ускорил шаг. Аннет одной рукой придержала шляпку и прищурилась. Пенсне пришлось снять, потому что от тряски оно сползало на переносицу. Вот и Петр: далеко не уехал. В гору на велосипеде забираться трудно, но у шарманщика, видать, ноги сильные, как у этого осла. Крутит себе педали без устали, скоро уже и до конца улицы доберется.

— Можно побыстрее? — нетерпеливо попросила она погонщика. Тот охотно повиновался, и осел припустил с такой скоростью, что Аннет стало не до слежки. Она закачалась в такт рысце, изо всех сил вцепилась в ручку на седле и испуганно задышала. Ко всему прочему вновь появилась пчела, которой втемяшилось, что ее добыча, так сладко пахнущая фиалкой, собирается ускользнуть. Описывая лихорадочные круги, пчела задела ослиное ухо. Это привело к катастрофе. Ослик взбрыкнул, дернул поводья, вырвал их из рук погонщика и помчался по улице с прытью, достойной резвого скакуна.

Аннет перепугалась до безумия. Ситуация вышла из-под контроля. Погонщик несся следом, выкрикивая короткие, сочные фразы, от которых краснели барышни. Туристы испуганно шарахались в разные стороны, свистели лавочники. Некоторые зеваки не выдерживали, бросали товары и, охваченные азартом, срывались следом.

Леденец задорно цокал копытами и наслаждался свободой. Стало ясно, что его боязнь пчел — насквозь фальшивая. Пчела лишь предлог, чтобы ненадолго прервать рутину и размять ноги. Наверное, осел представлял себя на косогоре, где беззаботно скакал в детстве среди васильков и сочной травы.

Аннет разделить его радость не могла. Ей грозила опасность потерять шляпку, отбить зад о жесткое седло или сверзиться на мостовую на потеху зевакам. Незаметная слежка стала похожа на отчаянную погоню в прериях из ленты «Ограбление золотого экспресса», но в этот момент Аннет было не до синематографических трюков.

— Стой, скотина! — шипела она, клацая от тряски зубами, прильнув к волосатой шее и пытаясь нащупать брошенные поводья.

Петр не мог оставаться безучастным к тому спектаклю, что разворачивался на улице. Он обернулся, слез с велосипеда и, ухмыляясь во весь рот, следил, как резвящийся Леденец пронесся мимо, добежал до конца улицы, повернул и устремился вниз. Возможно, шарманщик был старым знакомым Леденца. Или просто очень ему понравился, потому что восхитительно пах зрелым сыром и пивным солодом. Как бы то ни было, осел описал вокруг Петра не меньше трех кругов. Спотыкаясь и пыхтя, за ослом мчались погонщик, двое упорных подростков и лавочник с метлой наперевес.

— Доброе утро, прекрасная сударыня! — прокричал шарманщик, когда ошалевшая Аннет прогарцевала мимо, а затем стянул шляпу и издевательски поклонился каждому участнику бестолкового забега, а Леденцу дважды.

Наконец, осла крепко схватил за уши задыхающийся и рассыпающийся в извинениях погонщик.

Аннет кулем соскользнула с ослиной спины, ступила на землю и чуть не свалилась без сил. Ноги дрожали, отчаянно болела спина и то, что пониже. Мир крутился и жужжал. Интересно, почему? Ответ пришел неожиданно. В шею остро кольнуло, плечо тут же онемело, а следом пришла боль. Аннет взвыла и затрясла головой. Погонщик испуганно подхватил уздечку и быстро увел Леденца. Напоследок осел прокричал что-то издевательское.

Аннет стянула шарф, осторожно ощупала шею и страдальчески зашипела. Проклятая пчела настигла ее. Что за город такой, даже местные ослы и пчелы мечтают ее прикончить!

Она цветасто выругалась и огляделась. Осел все-таки доставил ее на вершину холма. Вон и заросли Живого лабиринта: а вон и пройдоха Петр закатил велосипед в куст, взвалил сверток на плечо и устремился в проход.

В ситуации были свои плюсы. Слежка не провалилась, а наоборот, удалась с тонкостью хитроумнейшей интриги. Аннет была на виду, однако спокойно — ну, почти спокойно! — проследовала за Петром, не вызывая ни малейшего подозрения, и так просто не отступится.

Потирая распухшую шею и мысленно подвывая от боли, Аннет вошла в зеленую аллею вместе с группой нарядных девушек. Сегодня в лабиринте, как и на улицах Механисбурга, было много гуляющих. Звенели голоса, из переносного патефона лилась задорная мелодия. Казалось, туристы уже не расстроены задержкой в городе; напротив, они от души наслаждались отличной погодой. На лужайках расстелили покрывала и выставили корзины для пикника, в кустах ворковали парочки, дети играли в теннис и запускали воздушных змеев. Были здесь и жители окрестных деревень в своих щеголеватых бриджах и клетчатых пиджаках. Они несли баклажки с пивом, хлопали друг друга по спинам и хохотали. Аннет настороженно вглядывалась, опасаясь увидеть Швица. Со дня встречи у «Корабля-в-бутылке» он ей ни разу не попадался, однако бдительности терять не стоит.