В голосе моего дяди прозвучали искреннее нетерпение и легкое смущение. Наблюдая за тем, как мелькают ее изящные туфельки, я стоял и ждал, пока Эпини подойдет ко мне. Она встала на цыпочки, поцеловала меня в щеку и пожелала удачи.

— Приходи скорее на обед! Я умираю здесь от скуки! — прошептала она мне на ухо.

— Да пребудет с тобой благословение доброго бога, кузина, — ответил я и снова поклонился дяде, прежде чем выйти за порог.

Эпини, держа отца за руку, стояла на ступеньках и махала нам, пока лакей не закрыл дверь экипажа. Я не знал, что о ней думать, и решил не принимать ее всерьез, заодно признав наличие причин для дядиного беспокойства. Теперь меня нисколько не удивляло, что та дама на корабле развеселилась, узнав о нашем родстве.

Экипаж оказался гораздо более роскошным, чем фургон, который привез нас в «Каменную бухту» накануне. Дядин герб, «старый» герб нашей семьи, сиял на отполированной деревянной дверце. Великолепными меринами в пурпурной сбруе управлял кучер, одетый в пурпурную же ливрею с серыми вставками. Мы с отцом уселись на плюшевые серые подушки с бордовым узором и черными кисточками. Занавески на окнах были подобраны в тон обивке сидений. Мне еще никогда не доводилось ездить в таком шикарном экипаже, и, хотя рядом был только отец, я старательно выпрямил спину.

Кучер щелкнул кнутом, и от неожиданности я чуть не подпрыгнул. Отец улыбнулся, и я вдруг понял, что у меня на лице застыла идиотская ухмылка.

— Расслабься, сынок, — мягко проговорил отец, когда лошади тронулись и экипаж покатил вниз с холма. — Продемонстрируй силу духа, и пусть полковник Стит не думает, что Бурвили прислали в Академию пугливого щенка.

— Да, сэр, — ответил я и заставил себя откинуться на спинку сиденья.

Вскоре экипаж уже грохотал по мостовым Старого Тареса, и в любое другое время я был бы полностью поглощен видом из окна, но сегодня из-за волнения мне никак не удавалось сосредоточиться. Все происходило словно во сне. Сначала мы ехали между великолепных особняков, стоявших в глубине небольших ухоженных парков. Все это было очень похоже на владения моего дяди. За коваными решетками невысоких заборов я видел могучие дубы, зеленые лужайки, ровные дорожки и статуи. Затем дворцы, окруженные деревьями, остались позади, и мы оказались в торговых районах. Здесь вплотную друг к другу стояли здания, в которых размещались самые разные лавки и конторы. А верхние этажи большинства домов были отданы под жилые помещения. Мы заехали к башмачнику, рекомендованному дядей, он быстро снял все мерки и обещал, что через две недели в Академию доставят новые сапоги.

И мы снова двинулись в путь. Утро уже было в полном разгаре, и народ высыпал на улицы. Фургоны со всевозможными товарами и ученики ремесленников, спешившие по своим делам, заполнили проезжую часть, мешая продвижению нашего экипажа. На одной из улиц громкий звон колокольчика предупредил нас о появлении трамвая, который тащили крепкие лошадки. Женщины в шляпках с экстравагантными перьями и мужчины в визитках выглядывали из распахнутых окон. Этот район города радовал глаз царившим здесь благополучием, и я решил, что многие прохожие специально идут не спеша, чтобы продемонстрировать всем свои дорогие наряды, а также отсутствие необходимости куда-либо торопиться.

Но вот центр города остался позади, улицы стали уже, а лавки меньше. Да и дома здесь были уже совсем другие — сначала неухоженные, а потом и вовсе полуразвалившиеся. Кучер тряхнул вожжами, и мы быстрее поехали по шумным улицам, мимо дешевых таверн, из окон которых выглядывали раскрашенные шлюхи. На углу пел слепой мальчишка, у его ног на земле стояла кружка для подаяния. Неподалеку старенький священник громко увещевал обитателей трущоб подумать о своих заблудших душах и загробном мире. Мы проехали мимо, и вскоре его голос стих у нас за спиной. Где-то зазвучал колокол, за ним другой, они созывали жителей города на утреннюю молитву. Мы с отцом молча склонили головы.

Наконец мы свернули на дорогу, тянувшуюся вдоль берега реки. Она была шире и значительно лучше, но нам пришлось снова ехать медленнее, потому что движение по ней было весьма оживленным, причем в обе стороны. Я заметил фургон с бревнами, видимо недавно привезенными в порт. Потом мы обогнали продавца пони, с десяток маленьких лошадок которого покорно шагали за его повозкой, и пристроились за тележкой торговца углем.

— Еще далеко, отец? — спросил я, мне уже казалось, будто мы едем несколько дней.

— Уже нет, сын. Когда было принято решение организовать Академию каваллы, сначала долго выбирали подходящее для нее место. Помимо всего прочего требовалось большое пространство для занятий верховой ездой, а также хорошие луга и близость воды. Так и получилось, что Академия находится за пределами Старого Тареса. Впрочем, мы посчитали, что это только хорошо. Вы, молодые люди, сможете больше сил отдавать учебе, если вас не будут отвлекать соблазны большого города.

Мне стало обидно, что отец считает необходимым оберегать меня от пороков, гнездящихся на дне нашей столицы, получалось, будто он не верит в меня, и я ему об этом сказал.

Он мягко улыбнулся и покачал головой.

— Скорее, я опасаюсь за твоих товарищей, Невар, а не за тебя. Мне неизвестно, насколько сильны их характеры и чему их научили дома. Но одно я про мужчин знаю наверняка. В компании они более склонны пойти на поводу у своих низменных инстинктов, нежели, наоборот, подняться над собой. И это особенно верно, когда нет сильного лидера, который смог бы удержать людей от дурных поступков и требовал от них отчета за свое поведение. Ты окажешься среди юношей, равных тебе по положению, и, возможно, у тебя возникнет ощущение, что твои моральные принципы устарели или слишком провинциальны. Должен предупредить, что, к сожалению, многие вокруг тебя будут отдаваться распутству, пьянству и прочим непотребствам. И потому вот тебе мое напутствие: опасайся тех, кто смеется над благородством и дисциплиной. Прояви мудрость, выбирая друзей. И самое главное, оставайся верен тому, чему тебя научили, не забывай о чести своей семьи.

И как только он завершил свою прочувствованную речь, наш экипаж свернул с главной дороги и выехал на длинную, обсаженную деревьями аллею. Она вела к высокой арке, служившей воротами Королевской Академии каваллы.

Я немного расстроился оттого, что отец слишком быстро уехал, оставив меня один на один с новой жизнью.

Мои воспоминания о первом проведенном в Академии дне несколько путаются в голове, поскольку слишком уж много всего происходило одновременно. В конце длинной, усыпанной гравием дорожки мы проехали под сводом каменной арки с надписью «Королевская Академия каваллы». Мраморные статуи, изображавшие конных рыцарей, возвышались по обе стороны от распахнутых ворот. Высокая стена из гладкого камня окружала территорию Академии, и повсюду здесь сновали садовники с граблями, тачками и садовыми ножницами, занимавшиеся последними приготовлениями перед началом нового учебного года. На роскошных зеленых лужайках стояли высокие старые дубы в окружении кустов лавра. Мы подъехали к довольно высокому зданию, сложенному из красного кирпича, вдоль фасада которого тянулся белый портик. Здесь размещалась администрация Академии. Аккуратные дорожки разбегались отсюда к учебным корпусам и казармам. В стороне от них я разглядел конюшню и несколько загонов, а дальше за ними — большую площадку для обучения владением оружием.