и думал во время полета из Дели, как уйти от беды. Ему стало так страшно, что он начал склоняться к мысли о том, чтобы явиться с повинной в органы безопасности. Бесконечные терзания души настолько изматывали его, что в голове потом не раз вспыхивала мысль: в первом же европейском промежуточном аэропорту дозаправки самолета плюнуть на все, оставить вещи в багажном отсеке — и прощай, Россия! Но, вспомнив мать и сыновей, он тут же отогнал от себя эту нелепую и чудовищную мысль.

Прилетев в Москву, Поляков на другой же день поехал в «аквариум». Появившись там, он сразу же почувствовал отчужденность и холодность по отношению к себе. А недавно откомандированный им из Индии Григорий Альдубаев при случайной встрече даже демонстративно отвернулся, не говоря уже об отдании чести генерал-майору в форме.

Ранее Альдубаев, как и Сенькин и Римский, сообщил Леониду Гульеву о подозрениях в отношении Полякова, что только он мог выдать всех его агентов в Индии. И что после этого за ними была установлена слежка, а спустя некоторое время одни из них были арестованы, другие — сами отказались от сотрудничества с советской разведкой. Что касается самого Альдубаева, то под надуманным предлогом Поляков просто освободился от него. Точно таким же образом несколько ранее он избавился и от своего многоопытного старшего помощника, капитана первого ранга Анатолия Римского.

От всех способных и успешных офицеров и всех недовольных его характером генерал Поляков, как правило, всегда освобождался. И это были не только капитаны первого ранга Альдубаев, Римский, Сенькин, но и офицеры рангом пониже — Горнизов, Миронкин и Перминов, которых он ни за что ни про что без согласования с Москвой откомандировал из Индии. В поведении его стали все чаще всплывать наружу неблаговидные поступки — сутяжничество, обман и дезинформация. А самоуправство и жестокость Полякова были известны многим военным разведчикам, работавшим с ним «в поле». Знали они и о том, что их начальник обладал способностью использовать ум для того, чтобы разрушать личности других. У него была неутолимая жажда влиять на окружавших его людей и наслаждаться своей властью. В его мире существовали только серые люди, многие из которых, по его мнению, были все продажны и все жулики. Офицерам, хорошо знавшим его, казалось, что он ведет себя так высокомерно и по-хамски по отношению к ним только потому, что за его спиной стоял некто, кто позволял ему вести себя подобным образом. А этот «некто» был не за спиной, а всегда перед ним, перед его глазами, — Сергей Иванович Изотов, который занимал в ГРУ высокую должность управленца кадрами.

Именно от этих недовольных Поляковым офицеров исходила угроза его положению. Он нутром чувствовал это и очень страшился своего разоблачения. А тут еще, как назло, едва успев появиться в «аквариуме», генерал-майор Александр Хоменко нашептал ему о том, что его серьезно подозревают в «засветке» нелегалов в 70-е годы.

— Неужели ты еще не понял, почему отправили тебя сначала на преподавательскую работу, а потом в Индию? Это же чтобы проверить тебя там! Они же тебя за нос водят! — поддел его Хоменко…

Сообщение генерала-коллеги дамокловым мечом повисло над головой Полякова, и теперь ему было необходимо держать себя в состоянии непрерывной нервной приподнятости и при этом не подавать вида, что у него кошки скребут на душе.

Все это не на шутку встревожило генерала Полякова: «Начнется вдруг опять расследование, и кто знает, чем оно может закончиться? А если еще и КГБ возьмется за это дело, то несдобровать мне. Это уже все, труба мне. Так уж видно жизнь устроена: кто победил, тот и прав». И снова, как когда-то, он уничтожил большую часть предметов шпионской экипировки, привезенных из Индии. И снова возникла у него мысль покаяться и прекратить сотрудничество с американской разведкой раз и навсегда, не боясь шантажа со стороны ЦРУ. «В Москве им не достать меня, — сказал он самому себе. — А если чекисты выйдут на меня, то скажу, что было когда-то такое, но все уже давно забыто. Да, только явка с повинной может, пожалуй, смягчить меру наказания, не применяя ко мне расстрельной статьи 64 [78] Уголовного кодекса».

Но Поляков не воспользовался тогда этим шансом, хотя и понимал, что его предательство бесследно не пройдет. Он понимал это еще и потому, что в своей диссертации о проблемах агентурной связи сам же утверждал, что рано или поздно наступает разоблачение — сколько веревочке ни виться, а конец все же будет. И тем не менее он все же отмежевался от своего «научного» вывода, решив наперекор всему идти по скользкому пути: «Где наша не пропадала! Девятнадцать лет назад при моем пиковом положении беду пронесло, может быть, и теперь пронесет…»

С беспокойным ожиданием чего-то неприятного и сжигаемый все возрастающим, острым любопытством о причинах вновь возникших подозрений по поводу него, Поляков отважился проверить это через своего покровителя генерала Изотова. Чтобы все выглядело правдоподобно, он решил действовать как бы в унисон с кадрами о локализации нежелательного распространения ложных слухов и сплетен о нем Горнизовым, Альдубаевым, Сенькиным и другими офицерами, с которыми работал раньше за границей.

Начальник управления кадров встретил его сухо, вяло пожал руку, кивнул на стул около стола и начал рыться в своих бумагах. Когда нашел какую-то справку, положил ее перед собой и только после этого равнодушным тоном спросил, не поинтересовавшись даже о его делах в Индии:

— Ну что там у тебя случилось?

Поляков долго рассказывал, как недружелюбно его приняли коллеги в центральном аппарате, что для него, генерала, крайне болезненны непонятные подозрительные взгляды, сплетни и намеки о вновь запущенных кем-то ложных слухах о его якобы вине в провалах агентурной сети в Америке.

— С ума можно сойти от всего этого, — заключил он, вопросительно глядя на Изотова. — Надо, Сергей Иванович, не позволять злым языкам трепать мое имя, — добавил он, заерзав на стуле.

Сергей Иванович не знал, что сказать в ответ. Потом обезоруживающе улыбнулся, передернул плечами и растерянно произнес:

— А может ты, Дмитрий Федорович, перегрелся там, в Индии?

Полякову это не понравилось:

— Не до шуток мне сейчас, Сергей Иванович…

— А причем тут шутки, Дмитрий Федорович? Ты же сам дважды телеграфировал мне из Дели о плохом состоянии здоровья, что надо тебе срочно выехать в Москву за счет отпуска. Вот и займись здесь своим здоровьем! И ни о чем другом не думай. Все остальное выброси из головы! Не верь ты всяким слухам!

Поляков попытался вымучить на лице