сильно выворачивало. Он блевал плохо переваренной едой, опустошая измученный желудок жиже образными потоками. Спазмы были настолько сильными, что Кевина знобило, и он покрывался потом от перенапряжения.

А шепот в его голове становился все отчетливее: Пииищщааа.

Эта еда не годилась. Кевин знал, какую еду требует паразит. Его состояние после рвоты было вялое, и Кевин часто отрубался. Он мог сутки находиться в забытье. И может оно и стало бы для Кевина хоть каким-то облегчением, но увы, даже его использовал паразит, живущий за счет Кевина. Иногда, когда Кевин ложился спать, он просыпался не в кровати или на диване, а на полу в гостиной, или на кухне. А это значит, что этот мерзкий паразит, каким-то образом передвигал Кевина, ища выход из дома. И Кевин понимал, зачем. Кевина накрывала дикая истерика от страха и бессилия. Все эти дни он каждый день смотрел в зеркало и видел, как паразит растет. Иногда ему представлялось как однажды он проснется и не сможет встать с кровати, целиком поглощенный склизким, зеленым слизнем. Кевин с каждым днем чувствовал его тяжесть на своей спине. Чувствовал, как слизь стекает по его ногам и источая болотный смрад.

Эта дрянь выросла до размеров рюкзака, что используют горняки во время длительных экспедиций. Розовая полоса на верхней части тела паразита периодически начинала издавать всасывающие хлюпающие звуки, после которых Кевина накрывали боль и голод. Кевин чувствовал, как эта мерзость начинала дышать, давя ему на спину. Кевин в какой-то момент решил перестать есть. Он боялся спазмов и того, что происходит после еды. Но боль в желудке и спине, если Кевин пытался морить гада голодом становилась просто невыносима.

И шепот начинал гулять в его сознании словно ветер: Пиииищщаааа. Пииищщаааа!

И тогда Кевин накидывался на холодильник. Поглощал еду, словно обезумевший обжора, не в силах остановится или насытиться. Он поглощал полуфабрикаты без устали, не различая ни вкуса, ни запаха. Объедался недоваренными макаронами и крупами не в силах унять сжимающийся желудок. Огромные порции еды поглощались им словно воздух, как пьяница хлещущий виски как воду.

И в тот момент, пока полицейские обыскивали квартиру Кевина, сам он со страхом ждал того дня, когда в доме закончится еда и ему придется выйти наружу.

И Кевин выйдет на улицу; непременно, ибо страх, что, если он не будет есть, паразит начнет пожирать самого Кевина был куда страшнее чем пролитая им чужая кровь.

В квартире Кевина царил беспорядок и жуткая, удушающая вонь. Воняло протухшей едой, разбросанной по гостиной: куски пиццы, крылышки и куриные ножки. Остатки китайской еды, покрытые плесенью. Закрытые несколько дней окна буквально законсервировали гнилые запахи. Когда управляющий дома впустил следователей в квартиру Беннета, он не стал переходить порог. Смрад тухлой еды резво вылетел из входной двери. Офицер Браун Тощий поспешил открыть окна. Сержант Холл тем временем обратился к управляющему, оставшемуся в холле.

— У мистера Беннета всегда так?

— Нет. ― Сморщился управляющий. ― Честно говоря я в шоке! Мистер Беннет очень чистоплотен, как в прочем и все жильцы в доме.

Холл внимательнее принялся осматривать гостиную. Такой свинарник привычен в наркопритоне или в подвале какого-нибудь бомжатника. И судя по всему Кевин Беннет покидал жилье в спешке. Секретарша доктора Кая придя в себя через пару дней все же смогла дать более-менее вразумительное описание Кевина и время его визита. Оно совпадало со временем смерти доктора. Плюс интересный звонок лично Холлу, от «коллеги» Эверета Кая.

Теплый ветер влетал в открытие окна, но не приносил облегчения. Он лишь перемещал вонь тухлой еды по комнатам, вдогонку с офицером Брауном.

Осматривать особо было нечего. Холл и Браун получили краткое досье на Кевина Беннета. Ребенок выросший в детском доме. С незаурядными мозгами, благодаря которым сумел поступить, оплатить и закончить технологический институт. Затем переехал в Биг-Лейк Таун и сыграл одну из важных ролей в процветании города. Никаких (особых) правонарушений не было. Юность в детдоме не в счет — Холл прекрасно по роду службы представлял, через что проходят дети и подростки в мясорубке правительственной системы по вопросам опеки. Сержант Холл правильно представлял себе Кевина Беннета: умник, дотошный и чистоплотный, знающий себе цену, при этом не стесняющийся пачкать руки. В досье было указано, что он самолично лазил по канализации и устанавливал и ремонтировал созданную им систему глубокой очитки воды. И если внимательно присмотреться, и мысленно очистить квартиру от кавардака, то сразу станут заметны чистые окна; аккуратный стол с дорогим компьютером и подстаканником возле клавиатуры. Лампы и светильники в гостиной чистые — их протирают от пыли. И когда Браун выходил из второй комнаты, Холл примерно знал, что скажет напарник.

— Все чисто. При чем в прямом смысле. Разве что в ванной комнате попахивает рвотой. Но в остальном порядок.

— Вещи?

— Дверцы шкафа открыты, сержант. В ванной нет щетки и шампуня с гелем. В кухне все приборы отключены о электросети, ― Браун слегка хохотнул, как будто это была не уместная шутка. Такая скрупулезность свойственна тем, кто уезжает из дома на длительное время, однако разруха в гостиной и отключенные приборы не слабо так противоречили друг другу.

— Объявляем в розыск?

— Этот Беннет единственный наш подозреваемый; но лишь потому что иные не очень укладываются в картину дела, ― сказал Холл. ― А дело это может обернуться вот такой вот помойкой. ― Сержант с отвращением кивнул на заваленный отходами журнальный столик. «Коллега» доктора Кая дал сержанту полиции понять, что Беннет замешан в чем-то крайне серьезным, и откровенно говоря велел заниматься только этой версией. Сержант мысленно послал его куда подальше, но капитану доложил. Капитан велел в первую очередь копать под Беннета, но делать все как положено и вести расследование по протоколу.

— Давай, отправляйся к нему в офис, поговори там с коллегами и начальством. Я вызову сюда экспертов, может они что и нароют в этом гадюшнике. Нужно будет еще раз перепроверить список пациентов, но да, делай ориентировку на Кевина Беннета. И начинай с ребятами из айти отдела копать глубже — надо понять куда помчал наш псих.

22 июля.

Еду удалось растянуть на три дня. На три адских дня наполненных болью, рвотой, страхом и отчаянием. Почти все это время Кевин был в состоянии крайней подавленности. Чем меньше еды съедал Кевин, тем четче он слышал шепот у себя голове. Он сводил с ума.

Он требовал пищи.

Кевин пытался отвлекаться от него телевизором или на худой конец пытался читать. С последним получалось туго, ему казалось,