новой группе потомков. То, что он стал полноценным куратором Рябиновска, давало ему право сразу доложить наверх, обходя генерала Суслова. Немного поразмыслив, он решил, что сначала доложит Крючкову, а уж потом, в понедельник, во время решения другого производственного вопроса витиевато обмолвится и Револию Михайловичу. Александр Петрович явно не желал портить отношения с человеком, поднявшим его в иерархии КГБ. Дождавшись половины десятого утра, он снял трубку телефона у себя в кабинете и набрал номер.

— Слушаю, — голос своего главного начальника он узнал сразу.

— Это «двенадцатый». Есть новости, но уровень такой, что сообщить могу только по ЗАСу.

— Понял тебя. Тогда через час перезвонишь на служебный номер.

Пока он ждал назначенного времени, решил дойти до магазина и купить чего-нибудь к чаю. Уже на выходе из «Хлебного» № 57 столкнулся с Родионом и Анжелой.

— А вам что не спится?

— Тут такие вкусные баранки-и-и, — протянула девушка. — Я за ночь всю связку слопала.

— Ночью нужно спать, — наставительно заметил чекист.

— Ой, да ладно! — махнула она рукой. — Зато Родик ввёл меня в курс дела. Меня всё устраивает. Буду работать в его группе.

— Только пройдёшь инструктаж.

— Какой?

— Что кому можно говорить, а что ни в коем случае.

— Да ладно! А то я не давала сами знаете чего… — она многозначительно посмотрела на полковника.

— Я рад, что ты меня поняла. Тогда не буду вам мешать.

* * *

Выпив большую кружку чая с баранками, он прокашлялся и набрал номер на «вертушке»

— Да!

— Это «двенадцатый».

— Слушаю тебя, «двенадцатый».

— Произошёл вторичный переход.

— Что? — голос Крючкова стал металлическим. — Докладывай подробно.

Остапов поведал тщательно заготовленную легенду перемещения беженцев с детьми и отдельно небольшой группы прикрытия контейнеров.

— М-да… удивил так удивил… Что думаешь делать?

— Проблема в жилье, товарищ «второй». Жилого фонда в городе мало… строить в этой пятилетке не планировалось.

— Что предлагаешь?

— Думаю, что назрела необходимость превращать город в закрытый. Слишком много новинок по безопасности уже запущено, и кое-что потомки подкинули дополнительно. Я уже побеседовал с группой прикрытия самих контейнеров.

— Кто они? Им можно доверять?

— Тут вообще сложная ситуация. Дело в том, что они потомки самого генерал-лейтенанта Рокотова — брат и сестра, праправнуки.

— Даже так?.. Думаю, что такие люди не зря пошли в сопротивление. А почему перешли к нам, ты узнавал?

— Так точно. Там начался путч. Другая группа прикрытия оттянула на себя значительную часть повстанцев.

— Вот оно что… значит, вызвали огонь на себя, с целью спасти своих жён и детей… Да и о подарке побеспокоились… Слушай, это дорогого стоит… Нельзя их обижать, никак нельзя!

— Полностью согласен с вами.

— Да… это уже уровень не Суслова, а мой… вот что… я думаю, что назрела необходимость мне самому побывать в вашем городе. Я, конечно, попрошу Суслова сопровождать, но скорее, чтобы вас не столкнуть лбами. О дате поездки дам тебе знать в ближайшее время. Мне сейчас ещё наверх докладывать, а уж ОН сам решит, как выходить из положения с жильём. Пока реши этот вопрос, как сможешь.

— Их сейчас уплотнили в гостинице. Думаю, что с неделю смогут продержаться, но не больше.

— Я понял, сейчас будем решать эту проблему. А с контейнерами что?

— Там дежурят мои сотрудники, но снова прошу кран и хотя бы две платформы — нужно переместить подарки на охраняемое место в городе.

— Понял. Сейчас позвоню в Калачееский отдел, и через пару часов у тебя всё будет.

— Тогда я своего заместителя отправлю на трассу, где он их перехватит. Майор Юрченко уже занимался транспортировкой первых контейнеров.

— Согласен, так и поступим. Рассчитывай на время… примерно через два часа тридцать минут.

Тем временем. Подмосковье. Правительственные дачи

Андропов только-только закончил с завтраком, когда зазвонила «вертушка».

— Слушаю.

— Доброе утро, Юрий Владимирович.

— Доброе, Владимир Александрович. Есть новости?

— В Рябиновске вновь нештатная ситуация…

— Говори, — Крючков не спеша поведал всю информацию, переданную ему Остаповым. — Да-а-а… потомки, конечно, свалились как снег на голову, но люди доказали свою преданность Союзу. И то, что военные вызвали огонь на себя, прикрывая женщин и детей, говорит о многом. Это наши люди, правильные… с советской жизненной позицией. И ведь умудрились ещё что-то для нас передать… Хорошо, лирику оставим, а ты начинай операцию «Исход». Проведи в Рябиновске жёсткую фильтрацию местных граждан. Все, кто нужен, остаются, остальных рассели по Калачеевской, Волгоградской и Воронежской областям.

— Если потомки передали военное оборудование, что будем делать?

— Если этот вариант подтвердится, я поговорю с Устиновым. Пусть выделит толкового специалиста. Возможно, организуем небольшую часть в городе, вместо нынешней. Кстати, её тоже нужно куда-то передислоцировать. Дай команду «Двенадцатому» — пусть перевозит контейнеры и не затягивает с их вскрытием.

Сразу после разговора генсек пару минут неподвижно смотрел в окно, размышляя над сложившейся ситуацией. Потом его рука снова потянулась к телефону, только обычному.

— Алло, день добрый, Степан Ильич. Узнал?

— Юрий Владимирович, доброе утро. Уж кого-кого, а ваш голос я ни с кем не спутаю.

— Есть разговор.

— Слушаю вас.

— Нет, не по телефону.

— Юрий Владимирович, я бы подъехал, да меня почки замучили. Сами знаете, какая вода в Москве и Подмосковье — одна известь. Вот и сижу в кресле со стаканом минералки.

— Адрес тот же? А то я сам подъеду.

— Да вы что?! Раз ко мне САМ решил приехать, знать, дело серьёзное.

— Не то слово, Степан Ильич. А с почками я тебя понимаю — сам некоторое время назад мучился.

— Если не секрет, Юрий Владимирович, чем лечились?

— А вот об этом и по делу мы с тобой побеседуем лично. Я буду примерно через час.

Подмосковье. Дачный посёлок «Красноречье».[44] Часом позже.

Кортеж из трёх машин медленно проследовал по асфальтной дороге посёлка и подъехал к двухэтажному особняку. Почти сразу же ворота автоматически открылись, как бы приглашая гостей внутрь. Две машины остались у въезда, а центральная заехала на площадку перед домом. К ней сразу же вышел седовласый старик, опираясь на резную палку, и остановился в