Словно уловив ее мысли, женщина повернулась к ней и строго сказала:

– Нет ничего непоправимого… Разве что кроме смерти. – Она замолчала, подумала недолго и добавила: – А впрочем, и смерти тоже нет!

– Как это – нет? – удивилась Лиза.

То, что сказала Хозяйка этих мест, было так странно и неожиданно, что она даже плакать перестала. Мама ведь умерла! И она сама в смертельной опасности! Вполне возможно, что именно сейчас там, в настоящем мире, тот зверь, в которого вдруг превратился Борис, убивает ее! А она ведет себя просто глупо: вместо того чтобы пытаться спасти свою жизнь, сидит здесь, смотрит на черно-смоляные воды и ведет философские беседы.

Старуха повернулась к ней, посмотрела в глаза долгим, пристальным взглядом:

– Когда-нибудь ты узнаешь об этом… Но не сейчас. Смерти нет, есть только… – она помолчала, словно подыскивая подходящее слово, – есть только изменение.

– Как это? – не поняла Лиза.

Она хотела спросить, когда это происходит, но не успела. Хозяйка опередила ее и сказала:

– Всегда. Посмотри на себя.

Лиза послушно склонилась над водной гладью – и тут же отшатнулась. В темной воде отражалось какое-то странное существо – безобразно раздутые перекошенные губы, щеки обвисли, как брыли у борзой собаки, брови уехали куда-то на середину лба, придавая лицу странное, нелепо-клоунское выражение. Тело выглядело не лучше. Толстой Лиза никогда не была, но теперь почему-то она выглядела страшно худой, изможденной, как узники Освенцима, которых она когда-то видела на картинках в учебнике истории. Шея стала такой тонкой, что казалось, вот-вот переломится, ключицы торчали, как сухие ветки, и даже под мышками появились какие-то кожистые перепонки, словно у летучей мыши. Только нелепо раздутая грудь торчала, словно два воздушных шара, которые зачем-то засунули под тонкую открытую футболку.

Только глаза были человеческие – удивленные, испуганные…

Ее глаза.

Лиза на секунду зажмурилась и потрясла головой, но уродливое отражение не исчезло. Она провела рукой по лбу, словно отгоняя наваждение, и ее двойник повторил движение.

– И это – я?

Женщина пожала плечами, словно удивляясь ее непонятливости, и равнодушно ответила:

– Да. Теперь ты такая.

– Но почему?

Даже сейчас Лиза возмутилась несправедливостью происходящего. Ну что она такого сделала? Да, хотела жить лучше, вернуть зрение, стать здоровой и красивой, но разве это не нормальное, естественное желание каждого человека? Она мечтала вырваться из нищеты и убожества, но разве это преступление? Она ничего не украла, никого не убила, не обманула даже, не увела из семьи мужа и отца…

– Я не виновата… Я не хотела… – бессвязно бормотала Лиза.

Старуха только повела плечом, словно отметая эти жалкие, нелепые оправдания, и посмотрела на нее. В ее глазах не было сочувствия, только безжалостное понимание, словно она видела ее насквозь, до самого донышка – все поступки, все желания, до самой глубокой потаенной мыслишки, и от этого стало почему-то особенно жутко и страшно. Она укоризненно покачала головой и сказала медленно и внятно, как неразумной:

– А разве сама не понимаешь? Ты продала свою красоту. Теперь это настоящая ты. Просто пока это не так заметно.

Лиза опустила голову. Жестокие слова словно повисли на шее тяжелым камнем. А самое обидное – все правда, ни убавить ни прибавить! Она и в самом деле продала свою красоту…

И теперь оказывается – прогадала.

Женщина помолчала недолго, смерила ее взглядом с ног до головы, потом чуть усмехнулась и добавила:

– Не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться.

Да, да, конечно. Сейчас ей нужно думать совсем о другом! Знать бы еще – о чем именно.

Лиза отвела глаза. Смотреть на свое отражение было неприятно почти физически. Она сжалась в комок, обхватив плечи руками, словно пытаясь согреться, но это ей не помогло. Холод отчаяния проник в ее существо, сковывая тело и душу… Получается, выхода у нее нет! Куда ни кинь – все клин!

Хозяйка тоже сидела молча, более не удостоив ее ни взглядом, ни словом. Черная птица, похожая на грача или галку, покружилась немного над ее головой и уселась прямо на посох-клюку. Почему-то старуха не прогоняла ее, напротив – протянув морщинистую руку, похожую на ветку сухого дерева, нежно погладила блестящие перья. Птица успокоилась и сложила крылья, доверчиво ткнулась головой в ее ладонь и даже чуть прикрыла блестящие черные глаза-бусинки. А старуха все гладила ее, и сухие губы шевелились, а птица слушала ее внимательно и серьезно и даже клюв приоткрыла…

Казалось, что они о чем-то разговаривают! Эта безмолвная беседа выглядела немного жутковатой. Лиза отвернулась, глядя на отблески заката вдалеке. В душе вскипала ярость. И в первую очередь – на себя. Ну как можно было быть такой слабой и глупой?

А главное – ради чего? Чтобы покупать себе новые тряпки, о которых уже не вспомнишь на следующий день? Чтобы кого-то удивить? Вызвать зависть? Наслаждаться статусом содержанки олигарха?

При одном воспоминании о Борисе по спине побежала противная ледяная дрожь.

Она ведь сама себя убедила, что любит его, и с замиранием сердца ждала того момента, когда он позовет замуж! Лелеяла какие-то дурацкие мечты о свадьбе, о детях, о будущей счастливой жизни… Разве она не видела его лицо в те редкие моменты, когда он не следил за собой, словно уходил куда-то? Разве его глаза в такие минуты не становились пустыми и темными, словно окна разоренного дома, где давным-давно уже никто не живет?

В какой момент она решила для себя, что «его борода не такая уж синяя»? Стоило ли прозреть, чтобы снова стать слепой, но на этот раз уже добровольно?

Когда она вновь обернулась к старухе, птицы больше не было, только на рукояти посоха появился странный нарост причудливой формы.

– И что же мне теперь делать? – тихо спросила она. Очень хотелось надеяться, что и сейчас Хозяйка сможет помочь ей, подсказать какой-нибудь выход…

Но та лишь пожала плечами:

– Откуда мне знать? Хочешь – уходи, хочешь – оставайся…

Старуха тяжело поднялась на ноги, опираясь на свою клюку и держась одной рукой за поясницу. Видно было, что каждое движение доставляет ей немало труда.

– Прощай. Недосуг мне тут с тобой.

– Постойте… Ну, подождите, пожалуйста!

Лиза совсем растерялась. Остаться одной здесь было так страшно…

– Ну что тебе еще? – Старуха обернулась к ней с недовольным лицом, словно спешит куда-то по очень важному делу, а Лиза ее задерживает. – Чего ты хочешь теперь?

И в самом деле – чего? Остаться в живых? Стать успешной бизнесвумен? Выиграть миллион? Но, если эта маленькая страна погибнет окончательно, никогда в ее жизни больше не будет ни радости, ни покоя. Лиза помолчала мгновение и выпалила: