— Нет, ты ошибаешься. — Но, конечно, в голосе не хватало убежденности.

— Элевсин недавно погиб, а ты уже сгреб добычу. Ты утверждаешь, что был его другом? Какая скверная и жалкая шутка! Ты ничуть не лучше его убийц, Стогггула и Морки!

Сердца Реккка сжались еще сильнее. Казалось, все огни в мире погасли разом.

— К сожалению, каждый верит только тому, чему хочет верить. Так намного легче и гораздо проще, чем принять правду.

— Снова слова.

Реккк беспомощно пожал плечами и, заблокировав закодированный ионный поток, повесил ударный меч на стену.

— Трус!

Он пытался забыть о ней. Но так было еще больнее.

— Тебе пора сменить повязки. — По освещенному звездным светом коридору Реккк увел Джийан из оружейной комнаты в ванную. Усадил там, разрезал узел и начал разматывать муслиновые бинты на правой руке. Ее пристальный взгляд резал, как лезвие меча.

Поддерживая руку снизу, Реккк продолжал разматывать бинты. Красные, ободранные пальцы блестели, намазанные мощной в'орннской мазью от ожогов.

Он осторожно вытер их чистыми салфетками из неотбеленного муслина; Джийан тихо стонала от боли. Раны казались такими же воспаленными и распухшими, как и в самом начале. Он пробовал уже четвертое средство — сочетание в'орннской и кундалианской медицины. Почему ни то, ни другое не работало?

— Ожоги очень сильные, — сказал ей Реккк, снова накладывая мазь. — Нужно еще время для излечения. — Он поднял глаза. — Я видел, ты пробовала на них колдовство. Не помогло?

— Ты подсматриваешь за мной?

Что бы он ни сказал, все не так!.. Реккка охватило отчаяние.

— Я просто хотел знать, вот и все.

Она отвернулась, снова отгородившись от него. Он перестал накладывать лекарство.

— Если бы ты рассказала мне, что с тобой произошло, я бы лучше представлял себе, как лечить раны.

— Говорю тебе, не знаю. На Аннона напал первиллон. В пещере был какой-то светящийся лишайник — такую разновидность я раньше никогда не видела. Аннон упал туда. Когда я вытаскивала его, сок лишайника залил мне все руки.

Она смотрела на руки и потому не заметила полный боли взгляд Реккка. Не заметила и то, как он хотел было что-то сказать, но прикусил язык.

Любовь, пылающая в сердцах, превратилась в гнев. Реккк оставался кхагггуном до мозга костей: чувства бушевали в нем, как шторм. И потому он поступил совершенно неправильно. Рука сжалась в кулак.

— Тебе никогда не уйти отсюда, и ты прекрасно это понимаешь. — Джийан не ответила, и ее молчание взбесило его еще больше. — Ты теперь моя, нравится тебе это или нет. Можешь выкинуть из головы Элевсина Ашеру или любого другого из прошлой жизни. Твое настоящее здесь и сейчас — рядом со мной.

Она молчала.

— Отвечай, когда к тебе обращаются!

— Ах да, высшая раса угрожает. — Джийан помолчала. — Если таково твое желание, я повинуюсь ему, — сказала она спокойно. — Ты в'орнн, а я кундалианка. Разумеется, я буду делать, как ты прикажешь. — Она вскинула голову, глаза сверкнули. — Но ни на миг не думай, будто ты можешь изменить меня. Я не буду...

Реккк дал ей пощечину. Она вскрикнула, упала на пол, и он набросился на нее, распахивая платье, обнажая прекрасное тело.

— Продолжай. Это у в'орннов получается лучше всего. — Джийан была похожа на морскую звезду, распростертую на каменном полу. Ее полное презрение как зеркало показало ему всю гнусность его поведения. Он отдал бы жизнь, только бы хоть на миг почувствовать ее любовь.

Слезы сверкали в уголках ее глаз, как бриллианты. Джийан лежала как упала. Тело открыто перед ним, но в остальном она абсолютно закрыта.

— Прости, — прошептал Реккк, запахивая ей платье. — Прости меня...

— Теперь ты понимаешь. — Ее прекрасные глаза смотрели в пространство. — Твоя сила жалка.

Он бросился прочь от нее, выбежал из комнаты, но насмешливые слова преследовали его:

— Ты думаешь, что можешь иметь то, что имел Элевсин? — Ее голос был холодным, мертвым. — Нет, не можешь. И никогда не сможешь. Никогда.

Полный ярости и унижения Реккк захлопнул за собой двери дома и, пытаясь очиститься от мыслей, бросился в бурлящее сердце города, словно так мог скрыться не только от нее, но и от себя.

* * *

В любом другом состоянии Реккк заметил бы, что за ним следят. Впрочем, если бы и заметил, то не слишком обеспокоился бы. Сейчас он, несомненно, был бы только рад быстрому удару ножа убийцы.

Бессмысленные блуждания привели его в дальнюю северную часть города, район месагггунов, — место опасное даже по кхагггунским меркам. На переполненных улицах воняло низкосортным нумааадисом, промывочной жидкостью и помойкой. Только что миновал пересменок, и среди полупьяных жителей то и дело вспыхивали драки. Бойцов усердно подстрекали прохожие — все, кроме немногочисленных жрецов, последних хранителей того, что оставалось от в'орннской религии. Бог войны Энлиль давным-давно отыграл свою роль. Когда гэргоны рвались к власти тысячелетия назад, они прошерстили шеренги Детей Энлиля, вырвав Малые касты из цепких рук Церкви. Очень немногие месагггуны до сих пор посещали запущенные храмы Северного квартала. Традиционалистов безжалостно преследовали Прогрессисты — месагггуны, считающие, что гэргонский взгляд на жизнь — единственный путь к возвышению.

Месагггуны, работающие на машинах Модальности, были несчастными неудачниками. Они жили в нищете, без надежды на продвижение, в их жизни не было ничего, кроме тяжелой монотонной работы. Они были той смазкой, благодаря которой Модальность работала плавно, однако сами не получали ни благодарности, ни надежды, не считая умилительного сюсюканья, скупо отмеряемого жрецами. Прочие касты, включая кхагггунов, не задумываясь, ступали по их сильным согнутым спинам. В сущности, когда они не дрались между собой, месагггуны вступали в краткие, но яростные схватки с кхагггунами. Как и кхагггуны, месагггуны обладали раздутым чувством чести — возможно, потому что ничего другого у них все равно не было. Кровная месть была распространенным явлением. Реккк знал, что скорее всего встретят его здесь плохо. И, несомненно, потому и пришел.

Действительно, его заметили, и двое крепких, испачканных смазкой месагггунов прекратили делать ставки на ближайшую драку, чтобы посмотреть на незнакомца поближе. Форма кхагггуна служила сильнейшим раздражителем, а отсутствие ударного меча согревало окаменевшие сердца. Один из них размахивал толстым обрезком металлической арматуры. Реккк сразу определил, что этот месагггун — вожак. Обычно такие драки начинались с насмешек, но Реккк и так был уже достаточно заведен и потому сразу же бросился вперед.

От удара кулаком в живот месагггун скрючился. Реккк схватил обрезок арматуры и дважды ударил его по голове, а потом, развернувшись, заехал второму месагггуну в ухо. Полилась кровь, и высокий месагггун упал. К тому времени к Реккку успел подобраться третий месагггун. Три умелых удара наполовину оглушили Реккка; он стиснул зубы от боли. Но каким-то образом боль принесла облегчение, и он отшвырнул оружие. В драку вступали все новые месагггуны, нанося удары кулаками, ногами, головой, и ему приходилось все тяжелее. Кожа распухла и полопалась, однако Реккк только смеялся, и это заставило их удвоить усилия, чтобы избить его до бесчувствия. Некоторое время он еще успевал отвечать, но в конце концов не выдержал численного превосходства. Он принимал побои как истинный в'орнн — без возражений, без криков. Все мысли были только о том, что он сделал с Джийан.