Над ухом пропела стрела, еще одна. Зверев, не сбавляя шаг, закрылся бердышом: широкое лезвие неплохо защищало и голову, и верх туловища — если стоять боком, конечно. Сталь звякнула — значит, в него почти попали. Но и лестница уже закончилась, перейдя в тянущийся вдоль всего дома, крытый балкон.

Пузатый мужик в атласных шароварах, патлатый и бородатый, с толстенной золотой цепью на груди откинул лук, поднял с пола копье и попытался пробить Андрею живот. Князь отвел удар, попытался скользнуть вдоль древка — но басурманин отскочил, ударил снова. Зверев принял копье на ратовище, поднял вверх, перехватив бердыш длинным хватом, рубанул — и оттяпал басурманину руку чуть выше запястья. Копье ушло вниз, острие лезвия — осману в горло.

— Русские! — вылетела из комнаты одетая в прозрачные газовые ткани девчонка, сверкающая золотыми нитями и самоцветами. Она повисла у Андрея на шее, принялась целовать куда попало, плача и приговаривая: — Русские… Милые… Родные… Долгожданные… Счастье… Радость…

— Андрей Васильевич! — нагнал Зверева дядька. — Куда же ты, князь?! Без брони, без людей!

— Господи, миленькие! Счастье наше! Надежда наша! Освободители!

— Все хорошо… Все отлично… — Андрей тоже обнял ее и оторвал от себя: — Одежду найди теплую. И к причалу иди. Там корабли наши и струги сейчас будут. Увезем всех, не бойся. Мы за вами.

Девчонка, утирая слезы, несколько раз пнула мертвого османа ногой, убежала обратно в комнату — и громко завизжала. Мужчины кинулись следом:

— Чего?

— Там, там… — приплясывая среди раскиданного тряпья, показала пальцем на сундук невольница. Пахом откинул крышку — и они увидели трясущегося голого старика. — Это он! Сайят-паша! Он нищим одеться хотел! У него рваный халат там спрятан!

Старик, подняв ладони с растопыренными пальцами, выпрямился. Морщинистая кожа облепляла кости, выдавая какую-то запущенную болезнь. Зрачки бегали из стороны в сторону.

— Нашла кого бояться! — хмыкнул Андрей.

— Это хозяин! Он торговал! Сестру продал, брата! — Девица вцепилась в косарь на поясе Зверева, выдернула, перехватила двумя руками, вонзила старику в живот и рванула к себе, вспарывая брюхо от бока до бока.

— Рабами торговал? — сообразил Пахом.

— Тут все торгуют! — отерла нож невольница. — Вы в подвал гляньте…

Князь осторожно забрал у нее нож, вытер хорошенько о тряпье и убрал в ножны. Вышел на балкончик, сбежал вниз. Дворик дома он увидел фактические впервые. Во время боя, в дыму было не до окружающих красот. Именно красот: посреди выстланного гранитной плиткой пространства журчал небольшой фонтан, в нем плавали какие-то растения с широкими листьями, вокруг зеленели розы. Вдоль поддерживающих балкон столбов вился виноград, перебираясь на натянутые от крыши к забору шпалеры. Понизу дома виднелись несколько забранных решеткой, полуовальных отверстий. Оттуда, снизу, за прутья хватались человеческие руки.

— Вот, поймали, — похвастался Изольд, указывая на двух стоящих на коленях, коротко стриженных османов. — За лестницей прятались.

— Остальные где?

— Кто? — не понял полусотник. — А-а… В доме. Там дверь внизу была.

Понятно. Холопы охотились за добычей.

Одно из окон вдруг взвыло, и руки разом исчезли. Потом точно так же повело себя другое, третье. А через минуту двор заполнился людьми — голыми и одетыми в рубище, мужчинами и женщинами, детьми. Они молились и плакали, падали на колени, норовили поцеловать Звереву руку. Все говорили, просили и жаловались одновременно — в шуме было не различить ни слова.

— Тихо! — хлопнул в ладоши Андрей. — Выбирайтесь на улицу, идите в порт. Там будут струги, мы всех увезем за Дон, домой. Идите, татар и османов на улице нет, идите…

Толпа качнулась к дверям, оставив за собой явно смущенных холопов и казаков.

— Этим двоим выпустить кишки, — указал на пленников Зверев. — И вообще… У кого в городе найдете русских рабов, или кто окажется торговцем невольниками — резать всех без пощады. С семьями, чтобы корня от выродков не осталось. Всем ясно? Изольд, бери два десятка, остаешься с боярином Адашевым. Пахом, все остальные — за мной. Пищали зарядить догадались?

— Как же, как же, боярин, — отозвались холопы. — Обижаешь!

Разбившись на три отряда, они пошли по улицам в направлении цитадели, по дороге выбивая двери во все дворики и наскоро осматривая дома. В нескольких налетчикам удалось освободить полон — русский и нерусский, — хозяева же везде успели или сбежать, или спрятаться. Вскоре пошли дворы уже разоренные — видать, казаки успели заглянуть. Затем все три улицы сошлись в одну. На ней оказалась баррикада из телег, бочек и, почему-то, двух гребных лодок.

По ту сторону прятались горожане, через множество щелей тыкая копьями. С этой стороны их вяло пытались одолеть казаки, закрываясь от уколов османскими щитами и в ответ шуруя в щелях саблями. Три залпа один за другим прекратили этот глупый балаган: лодки разлетелись в щепу, повозки стали походить на решето, бочки потекли рассолом. Холопы перевалили укрепление — но никого не нашли. Османы предпочли отступить, не дожидаясь смерти.

Сомкнувшись, отряд двинулся дальше, но шагов через пятьдесят улица вывела их на склон перед цитаделью. Со стен тут же загрохотали пушки — и русские шарахнулись назад.

— Пахом, десять человек с пищалями оставь, — прижимаясь к стене, приказал Андрей. — Остальные по дворам идите. Может, там еще рабы томятся.

— А ты, княже? — потер шею дядька, и Зверев увидел, как на ней блеснула знакомая тяжелая цепь.

— Если османы из крепости выступят, десятью пищалями отобьюсь. Вы выстрелы услышите и на помощь придете. Давайте, шевелитесь, времени мало. До темноты нам нужно уйти.

— Чего так, княже?! — остановившись, возмутился казак. — Город-то какой богатый!

— Тут османов в десять раз больше, чем нас, деревня! — огрызнулся Зверев. — И янычар сотни четыре, не меньше. Они нас еще не вырезали только потому, что от наглости опешили. Да и стругов испугались, их же много. Когда сообразят, что лодки полупустые, а нас тут и тысячи нету, соберутся силой и так вдарят… что нам в этот момент лучше быть подальше. Все, шевели лапками! И предупреждайте всех, кого встретите: к ночи нужно быть в порту!

Андрей примерно представлял, что сейчас творится в голове османского наместника, назначенного на явную синекуру и вдруг оказавшегося перед лицом сражения. Припасы все старые или негодные, гарнизон от безделья обленился, в крепости толпа перепуганных до полусмерти горожан. Планов на случай осады нет, своего опыта, наверное, тоже. Сколько нападающих — неясно. Вроде, и мало, но ведь помощь в любой момент может подойти. Струги вон вслед за первыми кораблями подтянулись. Чтобы организовать ответную атаку, скрывшихся в цитадели мужчин нужно вооружить и свести в отряды, дать им командиров…

— Нет, до утра ответить не успеют, — покачал князь головой. — Не разберутся. Но на рассвете им на глаза лучше не попадаться.