Дни, когда Лукреция готовилась расстаться с жизнью, были нелегкими и для Ипполита. Папа не делал секрета из своих подозрений, касавшихся семьи Эсте. Герцога тот ругал даже в присутствии Ипполита – явно хотел сорвать на нем свой гнев.

– Я начинаю сомневаться, – зловещим голосом сказал он однажды, – что в Ферраре к моей дочери относятся с должным уважением.

Услышав эти слова, Ипполит содрогнулся. Он не был трусом, но методы, с помощью которых Борджа избавлялись от своих врагов, кого угодно заставили бы трепетать от ужаса. Порошок со звучным названием кантарелла вовсе не относился к числу чьих-то досужих выдумок – слишком уж многие попробовали его за столом у Александра. Другие просто исчезали, и о них больше не было никаких известий. Третьих находили в Тибре. Недаром же остряки говорили, что Александр и впрямь шел по стопам Святого Петра – если судить по тому, что его следы всегда вели в сторону реки, протекавшей под семью римскими холмами. Правда, преемник библейского апостола ловил не рыбу, а людей.

Санча, любовница Ипполита, тревожилась не меньше, чем он.

– Если Лукреция умрет, тебе нельзя будет и часу оставаться в Риме, – говорила она.

– Какая им польза от моей смерти? – спросил он как-то раз. – Разве сможет она вернуть Лукрецию?

Санча пристально посмотрела на своего любовника.

– Если Лукреция умрет, – сказала она, – то семью Борджа уже никто не будет величать Пасущимся Быком, что изображен на их гербе. Уверяю тебя, на его месте окажется обезумевший от собственной ярости бык – и даже сам дьявол не защитит того человека, который случайно очутится на пути этого животного.

– Папа достаточно благоразумен. Он увидит, что моя гибель ему ничего не даст.

– Неужели ты ничего не знаешь об отношениях в их семье? Они ненормальны, говорю тебе – ненормальны! А сами эти люди – неразлучная троица… порочная, если угодно, но все равно неразлучная. Ты их почти не видел вместе и не можешь понять моих слов.

– Сдается мне, – легкомысленно заметил Ипполит, – ты устала от своего любовника и желала бы, чтобы он поскорее уехал из Рима, тогда ты смогла бы проводить время с другими.

– Дорогой мой, твое присутствие не помешало бы мне проводить время с другими.

– И не мешает, – улыбнулся он. Она засмеялась.

– Ты не настолько уникален, чтобы удовлетворить меня в одиночку. Но ты пришелся мне по душе, мой юный кардинал. Вот почему я предупреждаю тебя. Будь готов бежать отсюда.

Он редко воспринимал ее всерьез и не собирался следовать ее совету. К тому же вскоре из Феррары пришло сообщение о выздоровлении Лукреции.

Однако от его напускного благодушия не осталось и следа, когда в Рим вернулся Чезаре.

Ипполит был у Санчи, когда тот зашел к ней. Ситуация сложилась очень напряженная, и Санча, беззаботно болтавшая со своими двумя любовниками, превосходно это осознавала.

Ее он покинул вместе с Чезаре. Не из трусости. Просто ему не хотелось оставаться после ухода человека, с которым у него когда-то складывались приятельские отношения. Во всяком случае, так он говорил себе.

Несколько часов спустя Санча послала за ним, а когда он вновь появился, пылко обняла его.

– Ипполит, мой дорогой кардинал, – сказала она, – я буду тосковать без тебя, но тебе необходимо срочно исчезнуть из Рима.

– Но почему? – спросил Ипполит.

– Потому что я люблю твое красивое тело и не хочу, чтобы его разлучили с душой. Возьми с собой двух-трех надежных друзей и немедленно скачите прочь из Рима. Может быть, ты успеешь укрыться в Ферраре.

– От кого?

– Не трать времени на ненужные расспросы. Ты знаешь, от кого. Он уже не церемонится со своими жертвами, как раньше, – просто отдает приказ… и человека, который досаждал ему, больше нет в живых.

– Я ему ничем не досадил.

– Ты был моим любовником. А Чезаре не всегда нравятся мои увлечения.

Ипполит молча смотрел на нее.

– Ипполит! – закричала она. – Безмозглый кретин! Беги… беги, пока не поздно. Передай от меня привет Лукреции. Скажи, что я скучаю по ней. Но не мешкай ни минуты! Говорю тебе, твоя жизнь в опасности.

Ипполит вышел от нее и в двух кварталах от дома Санчи встретил своего грума и двух оруженосцев. Поджидая его, все трое заметно нервничали. С приездом Чезаре в Риме многие потеряли покой – а те, кто имел хоть какое-нибудь основание считать себя провинившимся перед ним, дрожали от страха.

Через час Ипполит уже скакал прочь из Рима.

Ожидания Эркюля Строцци оправдались через три месяца после выздоровления Лукреции.

Альфонсо в это время инспектировал военные укрепления на границе Феррары; Ипполита, недавно вернувшегося из Рима, старый герцог не отпускал от себя ни на шаг; Юлий всюду следовал за Лукрецией, но его интересовала не она, а Анджела.

Вот почему Лукреция воспользовалась приглашением Строцци и посетила его виллу в Меделане – менее удаленную, чем Остеллато, – где незадолго до этого поселился Пьетро Бембо.

Там, среди благоухающих цветников и тенистых садовых беседок, они смогли быть вдвоем, и только вдвоем. Им никто не мешал – Юлий и Анджела вернулись в Феррару, как только увидели встречавшего их Пьетро.

Те чудесные августовские дни они проводили, наслаждаясь сочетанием духовной близости с физической, и Лукреции казалось, что только сейчас она впервые в жизни была по-настоящему счастлива.

Прибыв в Рим, Чезаре объявил, что останется здесь вплоть до торжеств, которыми предстояло отметить двенадцатую годовщину пребывания Александра на папском престоле. На самом деле он покривил душой. Отношения Чезаре с французами были уже не такими теплыми, как прежде – сейчас в итальянской политике все большую роль начинала играть Испания. Она укрепляла свои позиции в южной части Италии, находившейся в руках арагонцев, и поэтому испанский король был заинтересован в приостановлении французского вторжения на юг полуострова.

Собираясь положить конец наступлению армии Луи, испанцы рассчитывали на то, что семья Борджа прервет свой затянувшийся альянс с Францией – как-никак Александр был выходцем из валенсийской провинции и в решающую минуту не мог отвернуться от родины. Разумеется, при таком шатком положении дел Чезаре уже не полагался на помощь французов в защите герцогства Романия, основание которого потребовало от него стольких усилий и жертв.

Это означало, что в ближайшее время ему могло понадобиться немало денег на оборону своих владений. Зная о его нуждах, Александр прибег к испытанному способу – увеличил число своих кардиналов за счет тех, кто был готов дорого заплатить за пурпурную мантию. Таким образом он в короткое время получил прибыль, превысившую сто пятьдесят тысяч дукатов.

Были у него и другие методы сбора денег. В Ватикане уже давно заметили – как только Борджа оказывались в стесненных условиях, так в городе начиналась эпидемия загадочных смертей.