Он медленно и церемонно снял с коробочки крышку и вынул из нее сверток пергамента, перевязанный красной лентой. Развязал ленту, развернул пергамент и строго посмотрел на Мортенсона.

«Почтенный Сочувствующий Бедным, — начал читать элегантную вязь фарси Сайед Аббас. — Наш Священный Коран учит, что все дети должны получать образование, в том числе наши дочери и сестры. Твой благородный труд соответствует высшим принципам ислама и направлен на помощь бедным и больным. В Священном Коране нет указаний на то, что неверный не может помогать нашим мусульманским братьям и сестрам. Мы приказываем нашим священнослужителям в Пакистане не мешать осуществлению твоих благородных намерений. Посылаем тебе наше разрешение, благословение и молитвы».

Сайед Аббас свернул свиток, положил его в красную бархатную коробочку и с улыбкой протянул Мортенсону. А потом пожал ему руку. Грег обменялся рукопожатиями со всеми членами Совета. От радости у него закружилась голова. «Это означает… — пробормотал он. — Фетва… Значит…»

«Забудь об этом ограниченном, жадном человеке, — улыбаясь, сказал Парви. — Нас благословил верховный муфтий Ирана. С этой минуты ни один шиит не будет мешать твоей работе. Иншалла».

Сайед Аббас приказал подать чай. Теперь, когда официальная часть осталась позади, все немного расслабились. «Я хотел обсудить с тобой еще одно дело, — сказал он. — Мы хотим предложить тебе сотрудничество».

«НАС БЛАГОСЛОВИЛ ВЕРХОВНЫЙ МУФТИЙ ИРАНА. С ЭТОЙ МИНУТЫ НИ ОДИН ШИИТ НЕ БУДЕТ МЕШАТЬ ТВОЕЙ РАБОТЕ. ИНШАЛЛА».

* * *

Той весной известие о постановлении иранского муфтия распространилось по Балтистану быстрее, чем ледниковые реки стекают в долины с вершин Каракорума. Утренние совещания в вестибюле отеля «Инд» стали настолько многолюдными, что двух столов уже не хватало и пришлось перебраться в банкетный зал наверху. Обсуждения становились все более шумными. Пока Грег находился в Скарду, к нему каждый день приезжали гонцы из сотен отдаленных деревень. Все они предлагали новые проекты. Получив одобрение Верховного совета аятолл, Мортенсон мог спокойно работать в Балтистане.

Он стал обедать прямо на кухне отеля. Только здесь было возможно спокойно съесть омлет или овощное карри,[53]не отвечая на вопросы и обращения. Только тут у него не просили возродить добычу полудрагоценных камней или отремонтировать деревенскую мечеть.

Хотя Мортенсон этого еще не понимал, в его жизни начался новый этап. Больше не было времени на то, чтобы общаться с каждым просителем, хотя поначалу он пытался это делать. Он и раньше был занят, но теперь казалось, что в сутках явно не хватает часов шести-семи. Приходилось вычленять из сплошного потока прошений те проекты, которые можно было реально осуществить.

Сайед Аббас, влияние которого в высокогорных долинах было крайне велико, прекрасно понимал потребности каждой общины. Он был согласен с Мортенсоном в том, что только образование поможет бороться с бедностью. Но понимал, что у детей Балтистана есть более насущная проблема. В таких деревнях, как Чунда в долине Шигар, каждый третий младенец не доживает и до года. Антисанитария и отсутствие чистой питьевой воды — вот основные причины детской смертности.

Мортенсон с пониманием отнесся к этим словам.

В НЕКОТОРЫХ ДЕРЕВНЯХ КАЖДЫЙ ТРЕТИЙ МЛАДЕНЕЦ НЕ ДОЖИВАЕТ И ДО ГОДА. АНТИСАНИТАРИЯ И ОТСУТСТВИЕ ЧИСТОЙ ПИТЬЕВОЙ ВОДЫ — ВОТ ОСНОВНЫЕ ПРИЧИНЫ ДЕТСКОЙ СМЕРТНОСТИ.

Прежде чем растение начнет приносить плоды, его нужно тщательно поливать. Дети должны вырасти, прежде чем смогут пойти в школу. Вместе с Сайед Аббасом Рисви Грег отправился к вождю Чунда, Хаджи Ибрагиму, и убедил его предоставить рабочих для обеспечения деревни чистой питьевой водой. Присоединиться к проекту решили и жители четырех соседних деревень. Сотни рабочих по десять часов в день рыли канавы и траншеи. Работу удалось закончить за неделю. По трубам, закупленным Мортенсоном, чистая родниковая вода поступила в пять деревень.

«Я прислушиваюсь к мнению Сайед Аббаса Рисви, — говорит Мортенсон. — Он относится к тому типу священнослужителей, которыми я глубоко восхищаюсь. Умеет превратить сочувствие в действие, не ограничиваясь словами. Он живет в реальном, а не в книжном мире. Благодаря его трудам женщинам Чунды больше не нужно каждый день проходить много километров, чтобы принести в дом чистую воду. Детская смертность в регионе, где проживает две тысячи человек, сократилась наполовину».

ЖЕНЩИНАМ ЧУНДЫ БОЛЬШЕ НЕ НУЖНО КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПРОХОДИТЬ МНОГО КИЛОМЕТРОВ, ЧТОБЫ ПРИНЕСТИ В ДОМ ЧИСТУЮ ВОДУ. ДЕТСКАЯ СМЕРТНОСТЬ В РЕГИОНЕ СОКРАТИЛАСЬ НАПОЛОВИНУ.

Перед отъездом в Пакистан Мортенсон провел заседание совета директоров, на котором было принято решение о строительстве весной и летом 1998 года еще трех школ. Главным для Грега было строительство школы в родной деревне Музафара. За последние годы Музафар серьезно сдал. Сила, которой он поражал всех на Балторо, иссякла. Он стал хуже слышать. Так бывает со многими балти, которые годами работают в условиях высокогорья. Старость подкрадывается коварно и незаметно, как снежный барс.

Халде, родная деревня Музафара, располагалась в плодородной долине Хуше, на берегу реки Шьок — в том месте, где течение замедляется перед впадением в Инд. Это было идеальная пакистанская деревня. Оросительные каналы тянулись по аккуратным полям. Улицы прятались в тени раскидистых абрикосов и шелковичных деревьев.

«Халде напоминала мне Шангри-Ла, — вспоминает Мортенсон. — Сюда я мечтал привезти все свои книги, сбросить ботинки и поселиться на долгое-долгое время». Музафар, когда его трудовая деятельность подошла к концу, хотел спокойно провести в родной деревне свои последние годы: в окружении садов, детей и внуков, подальше от страны вечного льда и снега.

Строительство шло по отработанной схеме. Мортенсон, Парви и Махмал приобрели участок земли между двумя абрикосовыми рощами и с помощью местных жителей за три месяца построили прочную каменную школу на четыре класса. Все расходы составили чуть больше двенадцати тысяч долларов.

Дед Музафара, Бова Джохар, был поэтом. Его имя славилось по всему Балтистану. Музафар же всю жизнь работал простым носильщиком и не занимал в Халде видного положения. Но вот он сумел организовать строительство школы и этим завоевал уважение односельчан. При этом Музафар, как и все, трудился на стройплощадке, справляясь с делами гораздо более тяжелыми, чем были под силу молодым.

Стоя перед построенной школой и глядя, как дети Халде поднимаются на цыпочки, чтобы заглянуть сквозь стеклянные окна в классы, где осенью им предстоит учиться, Музафар обеими руками сжал руку Грега.

«Мои дни на этой земле сочтены, Грег-сахиб, — сказал он. — Я хотел бы еще много лет трудиться вместе с тобой, но Аллах в великой мудрости своей лишил меня сил…»

Мортенсон обнял старого друга, который так часто помогал ему в поисках верного пути. Руки Музафара все еще были сильны. Он так сжал американца, что захватило дух. «Что ты будешь делать?» — спросил Грег.