огромный макет этого уникального сооружения в здании на Гражданском проспекте — там сейчас находится «Максидом». Испытывали, наблюдали — никаких застойных зон, которыми стращали демократы и экологи, там не образовалось. Я очень рад, что достроили дамбу, жалко, что не в оптимальные сроки. Затянули строительство мои преемники.

Всё, что вокруг нее в те годы творилось, было сплошной политикой. Теперь наш топкий от природы город надежно защищён от наводнений сооружением, не имеющим аналогов в мире. Сегодня мы наблюдаем по телевизору, какие ужасные затопления могут быть от меньших, чем великая Нева, речек, какие страшные могут быть последствия, тем более в наши времена неустойчивого, изменяющегося климата. А Петербургу ничего не угрожает и петербуржцам тоже. И мне радостно осознавать, что доля и моего сердца есть в этом строительном подвиге.

Но поднаторевшие политики и сегодня ищут спорные объекты, на развалинах которых проверяют грязные американские технологии, искусно применяют их в своих корыстно-политических интересах.

— Да и сейчас пользуются, Владимир Яковлевич. Взять хотя бы историю с передачей Исаакиевского собора Церкви. Казалось бы, чего проще — отдать ценность тому, кому она всегда принадлежала, то есть Русской Православной Церкви. А вон какие вопиющие монстры повылезали. Удивительно то, что несогласных крикунов много-много меньше, чем людей разумных. Но и к воплям этой кучки «либеральных политиков» власти прислушиваются и отменяют свои разумные решения.

— А ты как хотел? Политика всегда была делом нечистым, тут все методы хороши у людей бессовестных. Знаю, что и сейчас отдельные партии, и движения на существующих конфликтах и на столкновении интересов жителей зарабатывают очки, особенно перед выборами. Я всегда говорил, мнение людей необходимо знать. В диалоге появляются дельные мысли, рациональные зерна, но не надо это увязывать с политикой.

Ведь чего скрывать: у вас на стройке — застройщик, инвестор, эти ребята неустанно ищут лазейки в законодательстве и пути обхода запретов.

— Владимир Яковлевич, — возмутился я некорректным примером, — ну о чем Вы говорите?! По Вашему мнению, город строится за счет бюджетных средств, а мы, «враги», только и ждем, где «урвать»?

— Михаил, ты меня не передергивай. Конечно, ты честный руководитель. Но я-то немного больше знаю, чем ты. Я почти уверен, что губернатор при всей его власти не определяет градостроительную политику сам. Есть мощные лоббистские структуры, за которыми стоит алчный строй бизнес. С помощью «своих» людей в аппарате проекты облекаются выгодным лоббистам пакетом документов и согласований.

— Наверняка вы говорите об историческом центре. Но и наше строительство в спальных районах города вызывает не меньший всплеск протестов. Тут-то чего делить? Какие-то неизвестные люди придумывают чудовищные небылицы про подземные реки, плывуны, про обвалы и завалы. Фальсифицируют хорошее дело, прямо как идеологические диверсанты или таинственные тролли в Интернете.

— Ну а ты как хотел? Если в твоем дворе будут что-то строить, тоже недовольным будешь, правда, на демонстрацию протеста не пойдешь, умом понимаешь, все-таки сам строитель. А жители здесь долгие годы собак прогуливали, парковочку само стройную завели, место под шашлычки огородили; В общем, все удобства соорудили. Пустили корни, землю стали считать своей собственностью. А тут вдруг ты с забором появляешься. Конечно, покричать надо, может, власть испугается и опять все по-старому останется. Но таков закон жизни — «все течет, все меняется», как сформулировал его древнегреческий философ.

А чтобы не было непонимания и недовольства, нужна постоянная информация: что проектируется, что строится, когда сдается. Нужно давать запас по времени, чтобы узнать альтернативные точки зрения, обсудить и оценить их, может, что-то в проекте подправить. Идеального рецепта решения, который бы подходил для любой точки зрения на градостроительную политику, конечно, нет.

— То о чем вы говорите, Владимир Яковлевич, мне понятно. Все вопросы необходимо решать до выхода разрешения на строительство. А если оно есть, неукоснительно начинается отсчет времени строительства, сроки которого нарушать нельзя. И в это-то время «протестанты» начинают устраивать барьеры. При этом и слушанья были, и информация была, даже в Интернете.

— Ладно, Михаил, у нас с тобой разговор, словно докучная сказка «про белого бычка». Я знаю и практику, и теорию этого нелегкого дела. Ты тоже знаешь. Нового я тебе ничего не скажу. И сегодня мне приходится соприкасаться со строительством отдельных объектов в городе. У меня контакт со всеми главами районов.

Ходырев встал, подошел к окну, как по клавишам, постучал пальцами по подоконнику, посмотрел на улицу.

Затем, повернувшись ко мне, сказал:

— Вот насчет информации о строительстве. Еще до моего прихода на должность председателя Ленгорисполкома был разработан план комплексного экономического и социального развития, который я тоже всячески поддерживал. Система была такая: мы готовили для строительства территорию с инфраструктурой, а затем возводили в каждом квартале жилье и необходимые социальные объекты: поликлиники, магазины, детские сады, школы. За это большая группа ленинградских специалистов получила Государственную премию. Все этот принцип поддерживали. Вот бы сейчас вернуться к подобной технологии, вряд ли бы кто протестовал.

— Сейчас, Владимир Яковлевич, редко кто кварталами строит: трудно, дорого, нет гарантии продаж. Поэтому все торопятся, хватают «куски» на лету. Очень любят в обжитых местах дома ставить.

— Я против уплотнительной застройки, тут люди правы. А застройщикам совесть надо иметь. Надеюсь, Михаил, ты не из таких? А?

— Нет, он не из таких, — ответил за меня глава Администрации, присутствовавший при разговоре.

— Ну вот и хорошо.

Мы поняли, что встреча окончена, и стали прощаться. Владимир Яковлевич проводил нас к машине. По дороге продолжили разговор о кадрах, о непрофессиональных решениях, даже на государственном уровне.

— Одного не пойму, — вдруг горько вздохнул Ходырев, — ну, ладно, поменяли строй, идеологию убрали, но зачем же добротное ломать, качественное перестраивать? Вместо того чтобы создавать, начали разваливать. Нарушили систему подготовки кадров. Я ставлю неутешительный диагноз нашему времени — непрофессионализм. Не хватает людей с комплексным видением проблемы, которые могли бы не только решить ее, но и предвидеть ее последствия в перспективе.

Радуюсь, что мы начали вести независимую внешнюю политику, что обновили вооружение армии, но надо не забывать и о людях нашей страны, об их интересах. В военной сфере у нас высококлассные специалисты. А в других отраслях? А в политике?