Дубан помялся.

— Ежели исходить из звездных знаков, — сказал он, — то они определенно обещали твой приход. Я ждал твою звезду в созвездии Льва, и она пришла. С тех пор каждую ночь наблюдаю я ее восход в небе Ирама. Однако ж звезда твоя неустойчива, о, пришелец — одну луну назад она породила близнеца. Из чего понятно, что ее влияние на ход небесных сфер столь запутано…

— Короче, — сухо сказал Шендерович.

— Торопливый караванщик может потерять тропу, — не менее сухо сказал звездочет, — ты и верно, пришел, когда тебя ожидали, однако ж, я в растерянности.

Он прижал руки к впалой груди.

— Прости меня, о, пришелец! Я всего лишь делаю свою работу!

— Все могут ошибаться, — милостиво кивнул Шендерович

Дубан стоял, склонив голову, однако ж, Гиви подметил мрачный взор, сверкавший из-под насупленных бровей.

Этому мы тоже не нравимся, — подумал он.

Дубан склонился еще ниже, однако голос его прозвучал твердо;

— Да, но не у всех, благодарение Всевышнему, есть верное средство отличить подлинное от ложного. Престол еще не сказал своего слова.

— Ах да, — кивнул несколько ошарашенный Шендерович, — престол… эта вот конструкция…

Гиви поежился. Престол внушал ему ужас. Возвышавшиеся по бокам ступеней фигуры животных, выполненные с явным пренебрежением к их истинным масштабам, — лев и вол, волк и ягненок, леопард и козленок, медведь и олень, орел и голубь, ястреб и воробей, мрачно таращились на новоприбывших… Более всего престол походил на произведение безумного скульптора-анималиста, чему служила косвенным подтверждением украшавшая спинку фигурка горлицы, держащей в крохотных коготках распялившего крылья ястреба.

— Ну, так пусть скажет, — нетерпеливо произнес Шендерович, с подозрением осматривая престол.

— Он скажет, — многозначительно произнес Дубан.

Пол под ногами вдруг покачнулся. Где-то над головой тоненько звякнули серебряным голосом подвески светильников. Гиви застыл, испуганно озираясь.

Землетрясений он не любил. Честно говоря, их никто не любит. Только корреспонденты, работающие в горячих точках.

Если все сейчас в ужасе кинутся к дверям, то, пожалуй, и я выйду, подумал Гиви, стараясь сохранить достоинство.

Он осторожно взглянул на Шендеровича.

Шендерович смотрел на престол.

По пестрым рядам придворных прокатился шепот, однако ж, довольно сдержанный. Никто не двинулся с места. Гиви заметил, что все почему-то тоже смотрят на Шендеровича.

— И как теперь э… узнать его мнение? — спросил Шендерович.

Гиви потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что тот продолжает разговор со звездозаконником. А еще ему показалось, что толчка Шендерович и не заметил.

— Просто взойди на него, о, венец творения, — везирь вздохнул. После подземного толчка он как-то на глазах увял.

— Прямо сейчас? — озадачился Шендерович.

— А чего более ждать, отец народов? Пусть развяжутся и свяжутся узлы судьбы ко всеобщему благоденствию.

Шендерович в некоторой растерянности оглянулся на эмира. Бесстрастное лицо эмира ничего не выражало. Гиви, впрочем, показалось, что копья почетного караула как-то угрожающе накренились.

— Ну, так за чем же дело стало? — холодно сказал Шендерович и величественно двинулся к анималистическому ювелирному шедевру.

— Советую тебе сначала хорошенько подумать, о, не ведающий страха, — заботливо предупредил Дубан, — Фараон, владыка земли египетской вслед за Навуходоносором тоже решил испытать судьбу. Однако же сломал ногу, ибо лев пресек ему путь.

Подлая тварь поставила подножку, подумал Гиви. С нее станется. Ишь как смотрит.

Лев мрачно сверкнул в его сторону рубиновыми глазами-бусинками.

Шендерович остановился и спокойно смерил взглядом коротенькую фигурку везиря и мрачный абрис Дубана.

— Никакой лев, — раздельно произнес он, — не осмелится пресечь путь мне.

— Миша… — предупреждающе прошептал Гиви.

Шендерович, уподобившись льву, мрачно сверкнул в его сторону глазами.

— Ты хоть под ноги смотри…

Везирь Джамаль обернулся к суровому Дубану, который напряженно выпрямившись и вытянув шею вперед, гипнотизировал Шендеровича взглядом.

— Ежели ты по случайности ошибся в своих вычислениях путей и узлов, о, звездозаконник, — бархатным голосом произнес он, — ежели Престол не примет его…

— Тогда что ж… — неопределенно высказался Дубан, пожав острыми плечами.

У Гиви засосало под ложечкой.

Шендерович неторопливо шествовал к престолу по ало-золотой дорожке. Там, где он проходил, охранники в полном молчании ударяли древками копий о пол, отчего перемещения Шендеровича сопровождал глухой перестук.

Дойдя до подножия престола, Шендерович остановился и молча, со значением обернулся. Потом ласково улыбнулся везирю и поднял голову. Гиви даже показалось, что он видит, как с мощных плеч Шендеровича струится метафизическая мантия. Шендерович постоял так секунду, потом сделал еще один шаг, поставив ногу на первую ступень…

Престол пришел в движение.

Животные зашевелились, издавая скрежет застоявшегося механизма. Птицы захлопали крыльями, завертели головами; лев и вол, охраняющие подножие встали на дыбы, издавая грозный и совершенно одинаковый рык. За спиной Шендеровича два ряда мамелюков хлопнулись на колени, упали, ударившись лбом об пол. Впрочем, ковры смягчили удар.

Лишь эмир остался стоять, ласковыми пальцами теребя торчащую из ножен рукоять кинжала, да Джамаль с Дубаном застыли у подножия, точно испорченные механизмы…

Шендерович неторопливо оглядел вздыбившихся животных, и, точно на перила, опираясь на вытянутые с права и слева лапы; одну с копытом, другую — с когтями, взошел на ступеньку.

Ничего не произошло.

Постояв так с минуту, Шендерович вновь испытующе занес ногу. Следующая пара животных заволновалась и протянула лапы в его сторону.

Повторяя процедуру, Шендерович постепенно добрался до верхней ступени и застыл. Затем, на глазах ошеломленного Гиви, он вдруг начал расти. Гиви не сразу понял, что его друг стоит на переплетенных крыльях двух огромных металлических орлов, которые медленно вздымаясь, подсаживают свою ношу на престол. Где-то серебряными голосами запели трубы, а сверху, с балдахина, слетел еще один орел и возложил на гордую голову Шендеровича сверкающий венец.

По бокам трона Джамаль и Дубан обменялись холодными взглядами.

Затем Дубан неторопливо поднялся, встал перед подножием и широко взмахнул руками, отчего распахнувшиеся рукава черного балахона растянулись, точно крылья гигантской летучей мыши.