Все, настала точка кипения, я готов уже на стену лезть.

И я не сопляк, чтобы долбить свой кулак.

Баба мне нужна, иначе взорвусь, но о других я и думать не могу, по многим причинам.

Во-первых, хотел именно ее, во-вторых, не хотел совершить ошибку, из-за которой она меня на пушечный выстрел не подпустит.

Заезжая на стоянку общежития к своей недоступной мышке, с каменным стояком в штанах, вижу вдали две приближающиеся фигуры.

Ее я сразу узнаю и даже залюбовался на мгновение, увидев ее в стильном, подчёркивающем крошечную талию, коричневом полупальто и обтягивающих джинсах.

Волосы распущены, спадают на плечи, и я сразу вспоминаю, как хватал ее за них и к себе притягивал, как целовал ее красные губки, которые мечтал увидеть на члене.

Я бы все отдал ради ее минета.

А рядом с ней... хмырь, которого я видел с ней не так давно. Тот самый, что веник ей припер.

Возник вопрос: какого х*я?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они идут очень близко друг к другу, а я сижу и двинуться не могу.

Грудь словно стянуло, сильно, туго, так, что дышать невозможно.

Лезу в бардачок, не сводя с них глаз, достаю заначку сигарет, которые лежат у меня обычно для парней.

Прикуриваю. Сжимаю до скрипа руль, слыша стук в ушах.

Сижу и смотрю на то, как он, взяв МОЮ бабу за руку, помогает ей подняться по ступенькам.

Закуриваю вторую.

Закрываю глаза, тяжело дыша, умоляю себя успокоиться и не натворить дел.

Я не любитель драк.

Могу, конечно, врезать, но делать больно людям мне никогда не нравилось. Не получаю удовольствия.

Я привык решать все разговорами, а не размахивать кулаками. Я же не дикарь какой, а вполне взрослый, разумный парень.

Был. Сейчас его нет.

Если она сейчас позовёт его к себе, то все, пожалеют оба, он вряд ли уйдёт здоровым, а ее...

Мне даже страшно об этом думать, и я пытаюсь выкинуть образы из больной извращённой головы.

Но, как ни странно, они, кажется, прощаются. Улыбается ему, сука такая, под скрип моих зубов.

Однако, рано я обрадовался, потому что этот, явно бессметной дрищ, потянулся, чтобы засосать девушку.

Вот тут меня срывает окончательно...

В голове происходит сдвиг, щелчок, хлопок, фиг знает, что именно, и я вылезаю из машины, громко захлопнув дверь.

Ритуля дергается и, подняв голову, видит меня, прикладывает руку к сердцу и делает несколько шагов назад. Начинает дрожать. Бояться. И правильно делает.

Любовничкам п*здец.

Проносится в гудящей голове, и я, подойдя вплотную, под девичий визг заношу руку и ударяю удивлённого придурка.

Боль в руке не помогает мне успокоиться, поэтому я ударяю еще. Чувствуя, как ярость заполняет меня до краев.

– Ты разве не знал, что лезть к чужим девкам опасно для здоровья? – кричу невменяемо, видя перед собой только искривлённое от боли лицо.

Подхожу ближе, ударяя в грудь, ухмыляюсь, слыша жалобный скулёж.

Мало, очень мало.

– Ты вообще кто? – возмущено вскрикивает, выбешивая окончательно.

Не знаю, что творю, хватаю его за куртку и бью голой в область носа, который мгновенно ломается.

Сам не чувствую боли.

Мало, как же мне, сука, мало.

Все из-за неё, этой тихони, что, оказывается, продолжает вертеть сразу двумя.

Как я сразу-то не догадался.

– Филипп! Прекрати! Ты все неправильно понял! – кричит, повиснув у меня на руке.

Дуреха подумала, что может меня остановить.

Но с ней оказывается не очень удобно лупить парня. Поэтому как можно аккуратней отталкиваю ее, желая вернуться к начатому. Но она снова нависает на мне, вцепившись мертвой хваткой.

– Да отойди ты, – ору на неё, не в силах с собой справиться.

Неожиданно чувствую холодные пальчики на лице и, сфокусировав взгляд, вижу полные слез большие глаза моей девочки.

Бл*ть, выстрелом прямо в грудь.

Как же она смотрит.

Больше со страхом, но есть и ещё что-то, неуловимое, понял бы, если бы не был на грани озверения.

От ее прикосновений внутри все медленно начинает стихать, вижу, что парень очухивается, вытирает кровь с носа и смотрит на меня так, что несложно догадаться, продолжению драки быть.

– Свали отсюда, пока я тебе не прибил, – оскалился на него, сильно сжав Ритку в руках.

Не отпущу, хрен там.

– Я никуда не уйду, – говорит он смелее. – Ментов вызову...

Вот это зря.

– Давай, попробуй, если успеешь, – усмехаюсь и хочу отодвинуть девушку на безопасное расстояние.

Но Воронцова решила голос подать, встала передо мной и руками загородила парню путь.

– Ром, прошу, уйди. Умоляю! Дай нам поговорить, – испуганным, тонким голосом. Самоотверженно. – Все нормально...

Рома этот ещё с минуту оглядывает нас, а я специально прижимаю ее к себе, специально опускаю руку ей на задницу, а другой кладу голову к себе на грудь.

Слышу, как она тихо всхлипывает, и уже хочу снова на него кинуться, как он разворачивается и просто уходит.

Тоже мне герой-любовник. Испугался и кинул девушку с другим, я бы на его месте так не поступил.

Надеюсь, теперь она поняла, что он ей совершенно не подходит.

Стою, не двигаюсь.

В груди сердце никак не успокаивается, и воздух холодный, осенний застревает в горле иглами. Или это от моего крика.

Воронцова поднимает на меня заплаканные глаза, а я смотрю на ее прекрасное милое личико и мне тошно, тошно от неё, от боли, что принесла. От предательства, что она внесла в наши так и не состоявшиеся отношения.

Нет. Нет...

Я сам виноват. Нечего было таскаться возле неё, как каблучара, брать нужно было, а не сопли розовые размазывать, шоколадками ее задабривать.