— Точно так все происходило и в прошлый его приезд, — заметила Табита. — Я думаю, ему понравился прием и очень понравились вы, Джудит.

— Да, он все время улыбался, — кивнула я, — но я заметила, что слуги дрожали от страха и когда он улыбался, и когда был серьезен. Может быть, здесь так принято… Одна маска выражает благодушие и милосердие, а другая злобность и жестокость… А что нам делать теперь? Можно идти спать, или предполагается, что мы должны выказывать ему свое почтение, когда он вернется с раскопок?

— Он сюда не вернется, — сказала Табита. — Его эскорт двинется дальше и встретится с ним выше по течению реки. А оттуда он быстро доберется до своего места назначения.

— Тогда я пойду спать, — сказала я. — оказывается, задабривать пашу — довольно утомительное занятие.

* * *

Тибальт вернулся лишь глубокой ночью. Я тотчас проснулась. Он опустился в кресло и вытянул ноги.

— Ты, должно быть, очень устал, — сказала я.

— Да, пожалуй.

— Я думала, это невероятное количество пищи и все эти сладости вызовут сонливость.

— Я заставил себя бодрствовать. Нужно было проследить, чтобы все прошло, как следует, и мы ничем не обидели его.

— Надеюсь, я вела себя хорошо.

— Более чем. Я даже подумал было, что он предложит мне уступить тебя. Он, видимо, решил, что ты была бы достойным украшением его гарема.

— Думаю, если бы предложение было достаточно щедрым, и ты смог бы получить приличную сумму на свои археологические изыскания, то, наверное, с готовностью согласился бы на обмен?

— Безусловно, — сказал муж.

Я захихикала.

— По правде, — сказала я, — я не слишком верю в это его благодушие.

— Он очень интересовался всем происходящим и внимательно осмотрел раскопки.

— А ты показал ему свою новую находку?

— Это необходимо было сделать. Нужно же было объяснить, почему мы работаем в этих подземных проходах. Такие вещи невозможно сохранять в строжайшем секрете. Он, конечно, чрезвычайно заинтересовался, и просил немедленно сообщить ему, как только что-то будет обнаружено.

— Как ты думаешь, Тибальт, это скоро произойдет?

— Не знаю. Мы нашли некоторые признаки того, что за стеной одной из камер что-то есть. Так как во все времена было известно, что грабители неизбежно доберутся до гробницы, то довольно часто одну погребальную камеру строили позади другой — предполагалось, что если разбойники обнаружат и ограбят одну могилу, то подумают, что искать здесь больше нечего, и не обнаружат второе, гораздо более важное захоронение. И если здесь все обстоит именно так, тот, чью гробницу так тщательно прятали, несомненно, окажется очень важной особой. Я уверен, что именно это и понял отец. — Тибальт нахмурился. — Во время экскурсии был один довольно неприятный инцидент. Помнишь, когда я водил тебя в гробницу, мы слышали шаги?

— Да, помню, — я живо вспомнила и мурашки, побежавшие по спине, и ужас, охвативший душу.

— Так вот, это снова произошло, — сказал Тибальт. — Я уверен, что где-то там был какой-то посторонний человек… или несколько людей.

— Но разве ты не заметил бы посторонних?

— Они могли спрятаться.

— А паша слышал их?

— Он ничего не сказал, но думаю, был встревожен.

— Но он мог подумать, что это — один из членов экспедиции.

— Только лишь наша маленькая группа вошла в гробницу. Я, паша, Теренс, Эван и двое слуг, без которых, казалось, паша и шагу не ступит.

— Нечто вроде телохранителей?

— Пожалуй.

— Выходит, что ему нужна защита от богов, так как состояние его семьи основано на сокровищах, украденных из гробниц.

— Ну это всего лишь легенда.

— А как себя чувствует тот юноша, которого укусил скорпион?

— Он быстро выздоравливает, благодаря тебе. Ты заработаешь репутацию колдуньи, если не будешь осторожна.

— Ну и успехов я добилась! Паша оказывает честь, предлагая место в его гареме, а кроме того, оказывается, что я обладаю волшебными снадобьями, которые храню в старой банке из-под мятного джема тетушки Доркас! Да, я тут пользуюсь просто сумасшедшим успехом! Ах, если бы обрести такое же признание и со стороны моего законного мужа и повелителя!

— Могу тебя в этом заверить со всей торжественностью.

— И что, мне когда-нибудь позволят участвовать в работе?

— Ты уже в ней участвуешь, Джудит.

— Письма! Счета! Я имею в виду настоящую работу!

— Этого я и боялся, — покачал головой Тибальт. — Я знал, что ты всегда хочешь находиться в гуще событий. Но это невозможно, Джудит. Пока невозможно.

— Я настолько непрофессиональна?

— Это очень тонкая работа. Мы должны действовать осторожно… Но так будет не всегда. Ты быстро все постигаешь.

— А Табита?

— А что Табита?

— Ты довольно часто обсуждаешь свою работу с ней.

Повисла почти неуловимая пауза.

— Она много работала с отцом, — сказал он наконец.

— Значит, она — несколько больше, чем просто любитель?

— У нее есть большой опыт.

— Которого лишена я?

— Но который у тебя со временем появится.

— Но как он у меня появится, если мне запрещено участвовать в работе?

— Со временем ты будешь участвовать. Попытайся понять меня, дорогая.

— Я пытаюсь, Тибальт.

— Будь терпеливой, моя ненаглядная.

Когда он называл меня так ласково, что случалось довольно редко, счастье мое вмиг развеивало все огорчения. Если я — его ненаглядная, то, что ж, готова подождать. Это было вполне логично. Конечно, я не могу претендовать на роль его полноправного коллеги…

— Со временем? Могу я всерьез рассчитывать на это?

Он поцеловал меня и эхом повторил:

— Со временем.

— А сколько времени мы здесь пробудем? — спросила я решительно.

— Ты уже устала?

— Вовсе нет. С каждым днем мне становится все интереснее. Я думала о Теодосии. Она рвется домой.

— Ей не следовало приезжать.

— Ты имеешь в виду, Эвану следовало оставить ее дома?

— Она слишком пуглива для участия в такой экспедиции. Что ж, если она действительно захочет поехать домой, то в любую минуту сможет сделать это.

— А Эван?

— У него здесь есть работа.

— Как я понимаю, он незаменимый член экспедиции?

— Да. Он хороший археолог… Правда, больше склонен к теоретической работе, а не к практике…