– Двигаться, говоришь?.. Переезд! Это же гениально! – воскликнул Тони. – Забацаем серию «Новый дом».

Бил пожал плечами:

– Давай. За неимением лучшего.

– По-моему, ты не в восторге.

– Это не та жила, которую можно разрабатывать пять лет, правда? Уже во второй серии тема начнет пробуксовывать.

– А что вообще ее навеяло?

– Не имею представления.

– «До смерти»?

Сериал вышел на телеэкраны и был у всех на устах; никто больше не обсуждал «Барбару (и Джима)», поскольку два сериала одновременно никто обсуждать не будет, в особенности если один из них уже не нов. Альф Рэмзи{69} переродился в Альфа Гарнетта: знаменитый Альф Рэмзи только что принес Англии кубок чемпионата мира по футболу, и никому (в первую очередь Би‑би‑си) не хотелось пятнать овеянное новой славой имя ханжеством и агрессивностью вымышленного персонажа. Однако в остальном Альф остался тем же самым и, как это ни тревожно, завоевал симпатии народа Британии, причем в таких аспектах, о которых, вероятно, не помышляли его создатели.

– Меня это не колышет, – повторял Билл, не скрывая обиды и раздражения. – Меня колышет другое – что мы зашли в тупик. Один брак двух персонажей. Что еще о них скажешь? Где гэги? Где байки? Ты же у нас женатик. Где гэги? Где байки? Рожай. Ты же специалист. Хотя, должен сказать, отцовство не наложило на тебя печать человека, у которого есть ключи от сокровищницы юмора.

– Я живу в постоянном напряжении, вот в чем причина. В напряжении, а отчасти в страхе.

– Ах, вы только на него посмотрите. Чего же ты страшишься?

– Тебя и твоего движения.

– А сам не хочешь двигаться?

– Нет. Я никуда не хочу идти.

– Врешь.

– Не вру! Я счастлив! И хочу одного – исписывать страницу за страницей!

Он подразумевал, что с радостью, даже с любовью делает свою работу, в которой поднаторел и видит неплохой источник заработка. Это казалось чудом. Ему выпала такая удача, о какой он для себя и мечтать не мог. Так что да, ему хотелось заполнять страницу за страницей шутками, наблюдениями и ситуациями, которых ждали Деннис, Би‑би‑си и зрители. Если не сесть в лужу, то ему и впредь позволят заниматься тем же. Ни о чем другом он и думать не мог. Не мог думать, найдутся ли у него новые темы и не удручают ли его тесные рамки выбранного ими жанра. Он просто хотел планомерно идти от первой страницы к тридцатой, как идет в своей работе механик, который чинит машину, или врач, который лечит пациентов. Едва ли механика удручает, когда двигатель слишком прост. Наверное, каждый двигатель ставит перед ним свои проблемы, точно так же, как новый эпизод бросает драматургу новый вызов. Если он тебе по плечу, почему бы не идти проторенным путем?

– Нечего сказать, устремления.

– Есть и менее достойные способы приносить людям радость.

– Сдается мне, мы ходим по кругу, – сказал Билл.

– Значит, мы все же не стоим на месте, а движемся. Хотя бы и по кругу.

– Ты честно хочешь заниматься этим до скончания века?

– Если мы в шоколаде, почему бы и нет?

– И тебе не надоест?

– Знаешь, этот разговор напоминает мне колонку советов из женского журнала, – сказал Тони. – «Дорогая Эвелин, наша семейная жизнь становится скучной, и я беспокоюсь, как бы муж не пошел налево. Что мне делать?»

– Она тебе посоветует купить кружевное белье.

– И куплю – лишь бы помогло.

– В любом случае она посоветует тебе попробовать что-нибудь новое. И никогда не скажет: «Крути старую волынку, и муж в конце концов так одряхлеет и отупеет, что и думать забудет ходить налево».

– Я думал, ты уже дописал свой роман и успокоился.

– Загвоздка в том, что мне нравится его сочинять. Хотя бы понимаю, сколько я упустил.

Тони вздохнул:

– Жесть, да?

– Ты о чем?

– Даже не знаю, как выразить. Об этом. О нас с тобой. О моем браке. Поначалу кажется, что твой напарник – в точности такой, как ты, а с годами понимаешь, что вы разные.

– Я сразу после армии понял, что мы с тобой разные, – сказал Билл. – Когда ты сдрейфил.

– В чем?

– Сам знаешь.

– По-твоему, я сдрейфил?

– А как иначе это назвать?

– Думаешь, я женился на Джун от страха?

– А от чего же еще?

– Я… ну… я ее полюбил.

– Выходит, ты – бисексуал?

– И да и нет, сам не знаю. Тогда мне казалось, что я совершенно… безоружен.

– Рад, что у тебя так удачно сложилось, – сказал Билл, ничем не выдав насмешки.

– Спасибо.

– Значит, ты все рассчитал к своей выгоде, когда стал ухлестывать за Джун?

– А в чем моя выгода?

– Это был самый удобный вариант. И вот пожалуйста: уютный домик в Пиннере, жена, ребенок.

Тони беспомощно пожал плечами:

– Ну да. Меня устраивает. Я счастлив. Так, как ты, я бы не смог.

– Да что ты обо мне знаешь?

– Каждым своим шагом ты нарушаешь закон.

– К черту этот закон.

– Ты спросил – я ответил, что думаю. Если тебе доступно и «да», и «нет», зачем выбирать тот путь, который ведет за решетку?

– У меня такого выбора не было.

– Знаю. Но у меня-то был. И это не значит, что я всегда и во всем буду выбирать скучное, но безопасное.

– Сам ведь знаешь, что так оно и будет, – сказал Билл.

Говорил он миролюбиво, не нарываясь на конфликт, и Тони только сейчас понял, о чем речь: однажды дал слабину – и пошло-поехало. Годы, отданные работе над «Барбарой (и Джимом)», могли бы сложиться для Билла совершенно иначе, не будь он геем. Естественно, он вращался в другом кругу. Но при этом он еще читал другие книги, смотрел другие фильмы и спектакли, слушал другую музыку и забредал в миры, очень далекие от уютного домика Тони в Пиннере.

– Колонка советов – это не наш уровень, – сказал Тони. – Давай-ка замахнемся на консультацию по вопросам брака и семьи.

И в глазах у Билла вдруг вспыхнул огонек – впервые за долгое время.

– Не понимаю, – сказал Деннис, выслушав их замысел. – В чем у них проблема?

– Проблема в том, – сказал Билл, – что они – полные антиподы.

– Но они всегда были антиподами, – настаивал Деннис. – Это сюжетный стержень.