– Это еще почему?

– Я переступила черту.

– Да откуда тебе знать, где эта черта?

Но Софи знала. Черту, совсем тонкую, заметили они двое – Софи и Люси. (Они двое! Софи и Люси! По одну сторону оказались они двое, по другую – весь мир.) Софи это поняла, но не подала виду – пускай, она ведь не жадная. Она искала у Люси доказательств своего существования, но Люси не смогла их дать, потому что никакой Софи, в отличие от Люси, не существовало. Софи испугалась, как бы навсегда не сделаться жадной. Ей вечно было мало. Она не могла насытиться.

Для поездки на Даунинг-стрит они заказали два такси, хотя вполне могли бы поместиться впятером в одну машину. Клайв сказал, что стукаться головами и высвобождать руки-ноги на виду у полицейских и референтов будет позорно. Софи хотела ехать вместе с Клайвом, но он не допустил, чтобы, мол, звезды сели в одну машину, а серая масса – в другую.

– Мне это и в голову не пришло, – сказала Софи.

– А знаешь почему? – вклинился Билл. – Потому что ты не мыслишь такими категориями, как «звезды» и «серая масса».

– Не передергивай, – сказал ему Клайв. – Для меня ты – отнюдь не серая масса. Ты – серая масса для остального мира.

Они постучались в дверь, как будто дом номер десять по Даунинг-стрит был обыкновенным жилищем; секретарь провел их в зал для посетителей, а потом предложил подняться на верхний этаж. Вдоль лестничных маршей уступами висели панно, живописные полотна, а потом – фотографии всех британских премьер-министров; Софи молча проклинала себя за невежество – она могла по пальцам пересчитать тех, кого узнала.

На пороге верхней гостиной поджидала Марсия Уильямс. Встретила она их восторженно (или сделала вид) и, пожимая руку Софи, дружески потрепала ее за локоток. По мнению Софи, Марсия держалась непринужденно, просто ее трудно было вообразить любовницей премьер-министра. Или кого бы то ни было. Уж очень заметен был ее ум, а крупные зубы едва умещались во рту. Софи подумала, что, наверное, Гарольд клюнул на Марсию за неимением лучшего. Вряд ли он в течение календарного года встречался с толпами роскошных женщин: в его графике были и встречи с профсоюзными деятелями, и визиты в Советский Союз. По-видимому, в окружении Гарольда Марсия ближе всех стояла к секс-бомбе Рэкел Уэлч{63}. Но Марсия оказалась такой невзрачной, что Софи даже застеснялась и пожалела, что приехала в короткой юбке. Зачем провоцировать у Гарольда неудовлетворенность своей судьбой – если Марсия и впрямь была его судьбой, хотя бы отчасти. А если, не дай бог, премьер-министру понравится то, что он увидит, придется давать ему отпор. Это было бы совсем уж неловко.

Они расселись, Марсия приказала подать гостям кофе с печеньем и предложила угощаться сигаретами из лежавшего на кофейном столике лакового портсигара. Беседа шла о доме номер десять, о его причудливой планировке, обманчивых размерах, о наличии второго входа – с другой улицы. Ответы Марсии звучали так гладко, что не сообщали почти никаких сведений; Софи заподозрила, что все без исключения заданные ими вопросы Марсия слышала по сто раз на дню.

– Гарольд с минуты на минуту будет здесь, – сказала Марсия. – Но я подумала, что нам с вами захочется вначале немного поболтать.

– Чудесно, – сказала Софи.

– Буквально с первых серий «Барбары (и Джима)», – сказала Марсия, – у меня начали роиться планы.

– Правда? – спросил Деннис. – И в чем они заключаются?

– Видите ли, это производит странное впечатление: у вас офис Джима устроен в студии Би‑би‑си. Но служба-то его здесь, на Даунинг-стрит. Вот я и подумала: почему бы не снимать где-нибудь в резиденции.

– С ума сойти, – сказал Деннис.

– Не каждую неделю, – оговорилась Марсия. – К великому сожалению. Я была бы только рада, но Гарольд, боюсь, разворчится.

Все вежливо посмеялись.

– Но я уверена, в порядке исключения это можно организовать.

– Нет слов, – сказал Клайв.

– Причем не откладывая в долгий ящик, – добавила Марсия.

– Ох, – только и выдохнул Деннис.

– Дело в том, что нынешним выборам, по общему мнению, недостает интриги, так как победа Гарольда предрешена. Поэтому нам хочется слегка оживить ситуацию, – объяснила Марсия. – Иначе все очень скучно, и явка снизится, и, если мы все-таки победим, это будет не взрыв, но всхлип{64}.

Все сочувственно покивали, но никто не произнес ни слова.

– Мы, конечно, не будем просить вас о поддержке, – продолжила Марсия. – Би‑би‑си этого не потерпит. Но остроумные дебаты между Барбарой и Джимом смогут принести больше пользы, чем партийные агитационные трансляции. Электорат вас обожает.

– Спасибо на добром слове, – сказал Билл.

Гарольд Вильсон и Марсия Уильямс

Софи показалось, что все, кроме нее, сошли с ума. Референт премьер-министра предлагает организовать съемку прямо в резиденции, а в ответ слышит только «Нет слов» и «Ох».

– Мы с радостью примем ваше предложение, – сказала Софи.

– Отлично. – Марсия одарила их улыбкой.

Деннис, Тони и Билл посмотрели на Софи так, словно она ляпнула непростительную глупость.

– Только я не уверен, что… – начал Деннис.

– А вот и Гарольд, – объявила Марсия, и в гостиную, посасывая трубку, как будто без трубки его бы не узнали, вошел премьер-министр.

Поднявшись со своих мест, все по очереди представились, но Софи даже рта не успела открыть, как Гарольд остановил ее жестом.

– Не иначе как вы – Барбара, – сказал он, и все из вежливости посмеялись.

– Да, – сказала Софи. – Софи.

На миг он опешил.

– Барбарой меня зовут в нашем ситкоме, – сказала она.

– Конечно, конечно, – спохватился Гарольд. – Я тут посмотрел. Отличная работа.

Им внушили, что по четвергам, в восемь вечера, Гарольд отметает все страшные тяготы своей должности, закуривает трубку, садится рядом с женой и в течение получаса удовлетворенно посмеивается. Теперь он дал им понять, что едва знаком с их сериалом. По-видимому, в Софи заговорила профессиональная сверхчувствительность, но ей показалось, что разница все же есть.

– А откуда вы родом? Мне сейчас почудился аромат Алой розы{65}.