– Папа рассказал, что случилось? – спросила Анаис, снова глядя на груду почерневшего дерева. – Я думала, что он, возможно, обсуждал с тобой это сегодня днем.

Линдсей покачал головой и отвел взгляд, но она успела заметить ложь в его глазах.

– Ты не хуже меня понимаешь, что огонь мог заняться в любое время, Анаис.

Она знала обоих мужчин настолько хорошо, что им невозможно было что-либо от нее скрыть. Что-то произошло между Линдсеем и отцом Анаис этим днем – что-то, чем отец не хотел делиться со своей семьей.

– Линдсей…

– Тсс, не спрашивай меня. – Он зарылся лицом в ее раздуваемые ветром волосы. – Оставь эту тему в покое. Ничто не сможет изменить то, что уже случилось. Забудь об этом. Отпусти.

«Точно так же, как наше прошлое», – пронеслось в ее голове. Впервые за прошедшие недели Анаис позволила себе задуматься: «А что, если?..» Что, если бы она не разрешила Броутону утешать себя после измены Линдсея? Что, если бы она никогда не сбежала от Линдсея куда глаза глядят?

Но всем этим «что, если» не было места в реальной жизни. «Что, если» оказалось лишь вызывающей переживания игрой, заставлявшей подвергать сомнению все, во что они когда-то верили, а заодно и выбор, который они сделали. Но даже теперь, положа руку на сердце, они понимали: этот выбор был единственным приемлемым для них.

– Я все задавался вопросом, Анаис… Ты сказала, что простила меня, а что же насчет Ребекки?

Анаис застыла в седле, буквально окостенев, ее спина стала твердой, как стальной прут. Имя бывшей подруги, произнесенное Линдсеем, оказало на Анаис странный эффект: ей вдруг показалось, что она снова начала заболевать.

С отвращением поджав губы, Анаис ответила:

– Она стала жить в городе, если это то, что ты хочешь узнать. Ходят слухи, что теперь она – любовница одного богатого джентльмена, который содержит ее и позволяет жить в городском доме на Тревор-сквер.

– Мне плевать, куда она отправилась или что сотворила со своей жизнью! – прорычал Линдсей. – Все, что я хочу узнать, – это простила ли ты ее с такой же легкостью за участие в этой омерзительной интрижке. В конце концов, именно она изменила свою внешность настолько, что смогла подмешать мне наркотик и заставить меня поверить, будто я держу в объятиях тебя.

Анаис закрыла глаза, переживая приступ боли, вызванной мучительными воспоминаниями.

– Я не простила ее. Не могу быть настолько доброй. Ненавижу ее за то, что она совершила, но понимаю, почему она это сделала. Какие еще перспективы уготованы женщинам сомнительного происхождения, обделенным деньгами? У них есть их тела и искусные приемы обольщения, только и всего. Чтобы преуспеть в этом мире, им нужно быть безжалостными. Я не могу осуждать Ребекку за то, что она не хочет провести свою жизнь гувернанткой. Но я не могу оправдать то, что ради собственных интересов она растоптала нашу дружбу и мои чувства.

– Анаис, которую я знал, никогда не стала бы оправдывать такую продажную штучку, как женщина, которая с помощью соблазна обманывает мужчину, надеясь прибрать к рукам его состояние.

– Анаис, которую ты знал, была лишь невинной, наивной девочкой, не имевшей реального представления о мире и тяготах жизни. Я всегда была защищена от суровой действительности. И никогда не знала, каково это: смотреть в неизвестное будущее. Именно поэтому я мыслила лишь в абсолютных понятиях – непреложных истинах, которым учили меня отец и гувернантка, которые диктовало общество. Но я выросла, Линдсей, и той невинной девочки больше нет. Мне пришлось сделать выбор… трудный выбор, – прошептала она. – Эти решения сформировали меня, превратив в человека, которым я сегодня являюсь. Я стала мудрее и, вероятно, отзывчивее, чем год назад. Я больше не слепая, я теперь прекрасно знаю о способах выживания.

– Разрыв со мной был частью того трудного выбора, Анаис?

Выскользнув из седла Султана, Анаис ожидала, что Линдсей потянется вперед и остановит ее. Но он позволил ей сойти, и она взглянула на него через свои локоны, растрепавшиеся на холодном ветру.

– Да, разрыв с тобой был частью этого выбора.

– Кто мы друг другу, Анаис? Друзья? Знакомые? Или мы – воплощенное сожаление друг для друга?

– Мы – прошлое друг друга, – только и сказала она, потянувшись к уздечке Леди. – Одна последняя прогулка верхом, Линдсей, – предупредила Анаис, вскакивая в седло и пришпоривая Леди. – Давай снова побудем друзьями – только сегодня ночью.

Лунный свет отливал серебром на свежевыпавшем снегу и просачивался между голыми ветвями, которые теперь мерцали при ослепительном ледяном сиянии. Сверкание над головами всадников и переливающийся блеск под их ногами озаряли лесные тропки, давая достаточно света, чтобы без труда направлять лошадей вперед легким галопом. Анаис не прочь была бы сорваться с места в стремительном, вольном полете, пустив Леди быстрее, и почувствовать, как ветер срывает с головы капюшон. Но приходилось довольствоваться легким бегом, предпочтя возможность насладиться красотой леса в этой снежной дремоте.

Это место внушало бы страх, если бы не снег и полная луна, тяжело висевшая в черном небе. Но это буйство зимы, окружавшее их, эти искрящиеся ветви превращали Уайр-Форест в некое мистическое царство. Казалось, здесь жили феи, творилось волшебство.

Леди тихо заржала, испустив густое облако пара. Чистый, свежий воздух обжег легкие Анаис, стоило ей вдохнуть эту морозную глубину ночи. Султан нетерпеливо топтался, раздраженный медленным темпом, который задавал Линдсей. Хозяин играючи осадил коня, сжав его бедра и мягко потянув за узды. Похоже, арабскому скакуну точно так же, как Анаис, не терпелось стремглав полететь вперед, ощутив свободу и неистовый порыв ветра.

– Можешь выкинуть эту мысль из головы, – проворчал Линдсей, снова осаживая Султана и заставляя его идти рядом с Леди.

Откинув голову, Анаис любовалась великолепным сиянием обледенелых веток, скрипевших над ними.

– И что же это за мысль?

– Перестать плестись и полететь вперед.

– Откуда ты знаешь?

Линдсей захихикал:

– Я много раз видел подобное выражение на твоем лице. В твоих глазах начинает мелькать такая решимость! Мне всегда казалось, что это стремление к свободе. Бежать от этого мира, необузданно лететь куда глаза глядят и делать все, что тебе заблагорассудится!

– Да, – тихо засмеялась Анаис. – Я делала это довольно часто, не так ли? Сколько раз я заставляла тебя присоединяться к моим безумным проделкам?

– Насколько я помню, было не слишком тяжело уговорить меня на нечто подобное, особенно если это позволяло мне провести время с тобой наедине.

Анаис взглянула на Линдсея, невольно залюбовавшись тем, как ветер мягко треплет его вьющиеся волосы. Она посмотрела на его сильный подбородок, теперь гладко выбритый. Сейчас рядом с ней был просто Линдсей, такой, какой он есть, – мужчина, которого она любила всю свою жизнь.