Лукас на мгновение отвлекся, глядя на автомобили, преданные старыми владельцами и ожидающие новых, как вдруг услыхал голос Серены:

– Черт побери! Это что за явление?

Полицейский тут же повернул голову, куда указывала напарница.

В неверном свете уличных фонарей из открытой калитки вышел человек и, подняв руки, бегом двинулся им наперерез. На плечах его болтались какие-то обрывки одежды; если не считать этих лохмотьев, он был совершенно голый и бежал так, словно каждое движение давалось ему с невероятным трудом. Видимо, поняв, что машина полицейская, он резко остановился, и на лице его отразились одновременно облегчение и мука. Он прижал руки к груди, медленно опустился на колени и застыл в этой позе прямо посреди мостовой.

Серена остановила машину, они с Лукасом вышли, оставив дверцы открытыми. Приближаясь к незнакомцу, женщина краем глаза увидела, что ее напарник вытащил из кобуры пистолет.

Они подошли к коленопреклоненному человеку, который дышал с трудом и смотрел на них сквозь слезы, как будто ему довелось лицезреть чудо. В свете фар им удалось наконец разглядеть его черты.

– Серена, вроде по приметам похож на похищенного.

– Будь начеку, Люк.

Люк с нацеленным стволом стал озирать окрестности, а женщина присела перед человеком, который молчал и смотрел на нее, прижимая руки к груди. Дышал он хрипло, с присвистом, и несло от него, как из выгребной ямы. Чтобы удостовериться, Серена окинула взглядом внутреннюю поверхность его бедер. Точно: дерьмо.

– Вы Алистер Кэмпбелл?

Человек устало кивнул, закрыл глаза и медленно соскользнул наземь. Преодолевая отвращение, Серена проворно поддержала его голову, чтобы она не шмякнулась об асфальт.

Затем приложила пальцы к бьющейся жилке на шее. Пульс был бешеный.

– У него сердечный припадок. Пульс зашкаливает. Наверняка фибрилляция. Надо «скорую» вызывать.

Лукас, все еще оглядываясь, начал пятиться к машине. Несколько секунд спустя Серена услышала, как он по рации запрашивает подкрепление и «скорую помощь».

Она вновь переключила все внимание на убогую кучку страха, стыда и боли, в которую превратился Алистер Кэмпбелл.

Губы его шевелились, но шепот был такой тихий, что она ничего не разобрала.

– Что вы говорите? Не понимаю.

Тот, кто признал себя Алистером Кэмпбеллом, чуть приподнял голову – было видно, каких усилий ему это стоило. Серена подсунула ему руку под шею и склонилась поближе к его губам.

Но едва слышные слова потонули в топоте Лукаса.

– «Скорая» сейчас бу…

Серена резко махнула ему рукой.

– Помолчи!

Она снова склонилась над лежащим на асфальте человеком, но глаза его уже подернулись тьмой, сгустившейся за железной оградой по ту сторону дороги. Темнота медленно заполняла все его существо, как иногда в холодную пору туман заполняет все пространство над рекой. Из полуоткрытого рта вырвались последние, окутанные дыханием слова вместе с жизнью.

Серена поняла, что «скорая» уже не поможет. Лихорадочное биение под ее пальцами замедлялось, слабело, исчезало. Секунда – и ток крови под еще теплой кожей прекратился навсегда.

Серена Хитчин уже не первый раз присутствовала при угасании жизни, но всегда испытывала при этом чувство горькой утраты, которое никакая привычка, никакой полицейский стаж не в силах притупить. Отняв руку от его шеи, она закрыла покойному глаза и пожелала, чтобы хоть одна из молитв, возносимых к небу в этот час, препроводила душу несчастного куда ей следует.

Настоящая битва со временем, как всегда, как везде.

Сидя на пассажирском сиденье машины, которая с включенной мигалкой мчалась по улицам Нью-Йорка, Джордан смотрел прямо перед собой, ловя краем глаза летящие огни и тени, как будто мчались они, а не машина. Ему казалось, будто он участвует в одном из примитивных трюков Мака Сеннетта[10]в эпоху «великого немого», когда люди и предметы оставались неподвижны, а мимо них катился огромный цилиндр с нарисованной на нем панорамой.

Быть может, так оно и есть.

Каждый из вовлеченных в эту историю тешит себя надеждой, будто движется вперед, а на самом деле мир проплывает мимо них, бутафорский, обманчивый, и смеется над их бестолковой неуклюжестью.

Буррони сосредоточенно вел машину, и мелькающая светотень то и дело искажала его лицо, создавая у Джордана иллюзию смены чувств напарника, хотя он твердо знал, что в душе Буррони сейчас только одно чувство: уверенность в провале.

На заднем сиденье разместилась притихшая Морин Мартини. Джордан восхищался силой духа этой девушки, раздираемой надвое стремлением ко всему разумному, объяснимому и той данностью, что никакому разумному объяснению не поддавалась. Трудно было даже представить себе, чем эта данность обернется в будущем. Мало кто выдержал бы такое, не повредившись в уме.

Благодаря ей они опознали Снупи. Когда это случилось, все они были слишком ошеломлены и слишком торопились, чтобы задуматься. Они позвонили домой Алистеру Кэмпбеллу, но там никто не отвечал. Сотовый тоже был выключен. Поискав в Интернете, вышли на его литературного агента. Дозвонились Рею Мигдале, который сообщил им, что недавно разговаривал с Кэмпбеллом, тот час назад приземлился в аэропорту «Кеннеди» и едет домой. Джордан позвонил Буррони и вскоре уже мчался вместе с Морин в полицейской машине, постоянно дежурившей возле Грейси-Мэншн, по адресу, данному литагентом.

Пока они ехали, пришло сообщение.

Ожила рация в машине, и водитель-полицейский снял аппарат с подставки.

– Агент Лоуэлл.

– На связи детектив Буррони. Мне нужен Джордан Марсалис.

Как ни странно, голос звучал без помех, и Джордан по тону понял, что новости у Буррони скверные. Он взял протянутую водителем рацию.

– Слушаю тебя, Джеймс.

– Я у дома Кэмпбелла. Когда подъехал, тут уже была патрульная машина. Портной из мастерской напротив сообщил в «девять-один-один» о похищении человека.

Джордан похолодел, как будто работавший в машине кондиционер вдруг опустил температуру ниже нуля. Он решил не вести этот разговор по рации.

– Я в двух минутах. Поговорим на месте.

Когда они прибыли на угол Бедфорд и Коммерс-стрит, к дому Кэмпбелла, то сразу увидели патрульную машину и служебный автомобиль Буррони. Детектив стоял на тротуаре с черноволосым смуглым человеком средних лет, по всей видимости креолом, одетым по лондонской моде Карнаби-стрит семидесятых.

Джордан и Морин вышли из машины и направились к ним. Буррони с удивлением взглянул на Морин, потом перевел недоуменный взгляд на Джордана.