– Не волнуйся, я не устала, – заверила мама. – А твой отец даже не пришел. Я позвонила и сказала ему, что ты умираешь, а он негодяй. К счастью, доктор здесь очень любезный.

Шелест осеннего сада и теплая улыбка Эльвина, еще не знающего, что это – его прощальная улыбка… Прощальная!.. Нет, этого не может быть! Этот мир – не место для нее! Она смертельно хочет туда, в тихий осенний сад, где осталось ее счастье.

Дверь палаты тихо скрипнула.

– Ну как наша больная? – спросил бодрый мужской голос.

Что-то настораживающе знакомое было в нем.

Девушка снова приоткрыла глаза. У дверей палаты стоял доктор, одетый, как и положено, в зеленую больничную одежду. У него было удивительно знакомое лицо и мертвые, похожие на смертельные омуты глаза, сверкающие сейчас неприкрытым торжеством.

Это были глаза господина аббата.

Он узнал девчонку. Узнал с самого первого взгляда, несмотря на то что теперь у нее было другое лицо. Много сотен лет он хранил в себе воспоминания о той неудаче. Проиграть девчонке – что может быть позорнее?!

Он не смог отыграться тогда, но все это время чувствовал, что партия еще не закончена – и тут какой милый подарок судьбы!

Много воды утекло, много было пролито крови. Он сменил уже много имен и судеб, и вот, в чужой стране, где все называли его доктором Мельниковым, опять встретил ее и узнал по глазам, а затем – по камню. Проклятый камень, как и прежде, болтался у девчонки на шее.

Эдуард Мельников – успешный хирург, а вместе с тем подданный Лондонского вампирского Дома, проживал в Москве уже около сорока лет. Еще немного – и придется переезжать. Он подумывал вернуться на родину, где не был уже лет четыреста, можно сказать, соскучился. Хотя сейчас все там, разумеется, не так, как в его молодости. О, былые времена теперь казались почти идеалом. Прекрасная экология, здоровая кровь, краснощекие полнокровные пизанки – не чета нынешним бледным, истощенным диетами барышням! Нет, он, определенно, скучал не по родине, а по былому. А какое уважение оказывали ему, стоило только нацепить черную аббатскую сутану? Теперь все гораздо сложнее. И электронные паспорта, и необходимость частых переездов.

Он и сам изменился. Теперь вместо Господа он служил Науке, выступал на научных симпозиумах, поражая коллег-врачей глубокими знаниями во всех отраслях медицины, и даже защитил научную работу «Редкие заболевания крови». Как-никак – нужно как-то тратить свою персональную вечность.

И теперь девчонка явилась снова. Скорее всего, виноваты в этом были старые подлые камни. А возможно, круг перерождений… Чем дольше аббат жил, тем больше странного видел. Неважно как, но она появилась, важно, что она снова стала угрозой устоявшейся комфортной системе его жизни. Ну уж нет. На этот раз не выйдет!

Доктор Мельников тщательно промыл руки под струей воды, вытер их полотенцем и натянул резиновые перчатки. Девочка должна умереть, и она умрет.

– Ну, как наша больная? – бодро спросил он, входя в палату.

Девочка вздрогнула. Ее зрачки расширились, закрывая почти всю радужку. Узнала.

Последние сомнения рассеялись.

Рядом с ней была еще нестарая женщина с застывшим равнодушным лицом, скользнувшая по нему безразличным взглядом.

Он легко читал ее мысли. Да что там, мыслей почти не было – только злость на кого-то и безграничная пустота. Этой женщине уже наплевать и на свою жизнь, и на жизнь дочери. Внушение ляжет на благоприятную почву, и о девчонке вообще забудут.

– Пройдемте. – Вампир подхватил ее под руку и повел в сторону двери. – Больной нужен покой. Я опасаюсь, что улучшение может быть лишь временным, такое иногда случается в ее состоянии. Отправляйтесь-ка домой, отдохните. Вам тоже необходим отдых! Это я вам как врач говорю!

Она кивнула, словно кукла, послушная его воле. Уже завтра она даже не вспомнит, что у нее есть дочь. Будет жить себе дальше, как жила до сих пор, и пути их больше никогда не пересекутся.

– Да, доктор! – Женщина вышла, не оглянувшись. Программа сработала.

* * *

Девочка на кровати старалась пошевелиться, но изломанное аварией тело не слушалось. Ни единого звука не вылетало из запекшихся губ.

«Я так устала. Хочу домой», – подумала Маша.

Дом отчего-то явился ей ароматом поздних осенних яблок, который она почувствовала вдруг, лежа в палате. Сердце опять болезненно защемило.

– Ну вот мы наконец и остались вдвоем, – усмехнулся вампир, когда дверь за матерью захлопнулась.

Он шагнул к ней, искривив тонкие губы злой усмешкой, Маша чувствовала, что боль выплеснулась из тела, заполнив всю комнату кроваво-алым. Она обречена. Нет, не обречена, оказывается, можно сбежать, выскользнуть, оставив здесь это ненужное никому тело. Ведь у нее же есть дом… Тот дом, где ее любят и ждут…

«Вот и все… Домой», – подумала девушка, чувствуя, как жжет кожу на груди, совсем рядом с сердцем.

* * *

– Мария! Ну слава Господу, ты очнулась!

Девушка осторожно открыла глаза.

Над головой вместо больничного потолка синело безбрежное небо, оттененное золотом осенней листвы.

Девушка лежала на земле, на расстеленном плаще, а над ней склонялось знакомое лицо с волосами, прикрытыми платком, затканным черными продолговатыми жемчужинками, называемыми «вдовьи слезы».

– Леди Роанна?!. – прошептала Маша, не веря собственным глазам. – Но откуда…

– Ох и напугала ты нас! – покачала головой тетушка. – Когда Эльвин… сэр Эльвин сообщил, что ты упала без чувств, я сразу кинулась к тебе. – Надо было бы отворить тебе кровь, но… – она запнулась. – Да, конечно, лучше обойтись без этого, тем более что ты и так пришла в себя.

– Но почему я здесь? – Маша нахмурилась. – А как же больница, и мама, и аббат… вернее, доктор.

– Бедная девочка! – Леди Роанна закрыла пухлыми руками лицо и горестно покачала головой. – Ну вот опять! Точь-в-точь как в прошлый раз! Неужели ты снова никого не помнишь: ни меня, ни твоего бедного отца?!

Маша попыталась приподняться на локте и почувствовала, что пока еще слишком слаба для этого.

Неужели все то, что случилось в больнице, было только сном?

– А где Эльвин? – спросила она тихо.

– Я здесь.

Он наклонился над ней, взял в свою руку ее холодные пальцы, и Маша слабо улыбнулась. Его рука была живой, теплой, настоящей.

Что же происходит? Неужели ее так и будет бросать между веками, словно мячик – туда-сюда?

И тут Маша вдруг поняла, что хочет остаться именно здесь. В этом мире и в этом замке, с этими людьми – порою странными, но все-таки отчего-то непреодолимо родными для нее. А вдруг именно здесь был ее дом, именно здесь ее настоящее место?