Поэтому, когда такой же эксперимент проводился в Британской Колумбии, участников выбирали случайным образом. Им разослали приглашения – приблизительно так же, как рассылают повестки присяжным. Благодаря тому, что отбор участников был случайным, а не основанным на их желании участвовать, диапазон мнений в коллективе оказался гораздо шире, и осуществление идеи партисипаторного бюджетирования получилось намного более успешным.

Идея использования коллективов в качестве шортката к научным открытиям легла в основу волны общественных научных проектов, которую мы наблюдаем в последние годы. Один из первых и наиболее успешных таких проектов был осуществлен в моем Оксфордском университете. Его название – «Галактический зоопарк» (Galaxy Zoo). Астрономический факультет университета использовал его для классификации разных типов галактик, существующих в нашей Вселенной. Существует поразительное множество самых разнообразных телескопов, получающих великолепные изображения галактик, но для того, чтобы просмотреть все эти изображения, не хватало исследователей. К тому моменту, когда начался проект, системы машинного зрения находились еще в зачаточном состоянии и не были способны отличить спиральную галактику от галактики сферической.

Но для человека различия между ними очевидны. Более того, как поняли ученые из Оксфордской группы, чтобы помочь этому проекту, вовсе не обязательно иметь докторскую степень по астрофизике. Нужно лишь большое количество глаз, которые могли бы просматривать данные. Будущие участники проекта проходили быстрый сетевой курс обучения, в котором объяснялось, что́ они будут искать, и было показано, в чем разница между спиральными и сферическими галактиками. После этого им предоставляли заниматься массой неразобранных изображений, полученных телескопами всего мира.

Такая коллективная помощь дала астрономическому факультету шорткат, позволяющий проделать огромную работу по классификации всех этих данных. Чем-то это напоминало историю о том, как Том Сойер заманивал своих друзей покрасить забор, что должен был сделать сам в наказание за шалости. Он превратил работу в игру, и все его друзья тут же выстроились в очередь, чтобы принять участие в покраске.

Но участники «Галактического зоопарка» пошли еще дальше. Они открыли совершенно новый тип галактик, прятавшийся в данных. Некоторые из изображений не соответствовали ни одной из категорий, по которым их просили распределять данные. Профессиональные астрономы видели эти изображения и посчитали их аномалиями. Но участникам «Галактического зоопарка» начало попадаться все больше и больше таких изображений, в которых на черном космическом фоне виднелось нечто похожее на зеленые горошины. В блоге «Галактического зоопарка» возникла ветка под названием «Give Peas a Chance» («Дайте гороху шанс»), авторы сообщений в которой призывали не исключать эти зеленые пятна из рассмотрения. Эта шутливая отсылка к песне Джона Леннона («Give Peace a Chance» – «Дайте миру шанс») привела к тому, что такие галактики стали называть «гороховыми».

По материалам открытия непрофессиональных астрономов в ежемесячнике Королевского астрономического общества была опубликована статья «Горошины “Галактического зоопарка”: Открытие класса компактных галактик с высокой способностью к звездообразованию»[100].

В использовании коллективной работы в качестве шортката к научным открытиям нет ничего нового. Во время затмения 3 мая 1715 года астроном Эдмонд Галлей привлек 200 волонтеров к измерению скорости перемещения тени Луны. Жителям Британии, находившимся в разных точках по всей стране, было поручено отметить время и длительность солнечного затмения. К сожалению, в Оксфорде в тот день была сплошная облачность, и тамошние волонтеры не смогли предоставить Галлею никаких данных. Тем, кто находился в Кембридже, с погодой повезло больше. Но они отвлеклись и пропустили затмение! Преподобный Роджер Котс[101], возглавлявший кембриджскую группу, писал Галлею: «Мы имели несчастье собрать слишком много публики». Для пришедших устроили чаепитие, а когда волонтеры наконец были готовы заняться измерениями, затмение уже закончилось.

Однако Галлею удалось собрать данные, позволившие оценить скорость движения лунной тени по поверхности Земли – целых 2800 километров час. Он опубликовал эти результаты в журналах Королевского общества, членом которого состоял.

Вдохновившись успехом Галлея, другой член Королевского общества, Бенджамин Робинс, прибег к помощи общественности в измерениях высоты, на которое поднимаются в небо пиротехнические ракеты. Превосходная возможность для проведения таких измерений представилась в ночь на 27 апреля 1749 года, когда король Георг II устроил в честь окончания Войны за австрийское наследство праздничный фейерверк, музыкальное сопровождение к которому сочинил специально для этого случая любимый композитор короля Георг Фридрих Гендель.

Робинс опубликовал в журнале Gentleman’s Magazine объявление, в котором просил читателей измерять высоту фейерверков из тех мест, в которых они находятся.

Речь вовсе не шла о каком-то бесцельном исследовательском прожекте. Учитывая, насколько важны были ракеты для военных, знание дальности полета фейерверков могло принести большую пользу при разработке вооружений. К несчастью, инструкции, которые Робинс напечатал в Gentleman’s Magazine, были настолько невразумительны, что не привлекли к участию в эксперименте никого за исключением одного джентльмена, жившего в 180 милях[102] от Лондона, в валлийском городе Кармартене. Он терпеливо ждал на вершине холма и утверждал, что видел две вспышки на высоте 15 градусов над горизонтом. С учетом кривизны Земли и наличия горных хребтов Брекон-Биконс очень маловероятно, чтобы он действительно смог увидеть хоть одну из 6000 запущенных ракет. Узнав, сколько ракет было использовано в фейерверках и насколько плохо их было видно из Уэльса, волонтер счел, что все это мероприятие было бессмысленной тратой государственных средств.