Иногда обстоятельства позволяют провести лишь очень краткое вмешательство, но Кеннеди познакомила меня с данными, подтверждающими эффективность одной из моделей КПТ, в которой используются всего три сеанса. Эта модель, которую впервые предложил профессор клинической психологии Майкл Баркхэм, называется «два плюс один». Клиент посещает два часовых сеанса с недельным перерывом, а затем – третий, который проводится через три месяца. Все большее количество исследований показывают, что даже этот, очень короткий, шорткат может быть действенным. Например, данные, опубликованные в 2000 году в журнале Lancet, говорят о том, что применение интенсивной модели «два плюс один» привело к значимому снижению уровня психологического стресса среди южносуданских беженок в Уганде. Авторы этой статьи подчеркивают, что новаторские решения остро необходимы для крупномасштабной психологической гуманитарной помощи в подобных условиях нехватки ресурсов.

Другим аспектом методики Кеннеди, который особенно понравился лично мне, было использование диаграмм в качестве средства исследования новых перспектив. Одна из таких диаграмм изображает так называемый когнитивный треугольник. Эта диаграмма помогает терапевту и пациенту разобраться в интегрированной природе мыслей, чувств и поведения. Иногда рисуют квадрат, в котором чувства разделены на две категории: эмоции и телесные ощущения. Идея состоит в следующем: без вмешательства в поток, проходящий вокруг такой фигуры, мысли вызывают ощущения, порождающие нежелательное поведение, от которого пациент хотел бы избавиться, например боязнь выходить из дому или ту же арахнофобию. Но, если понять этот цикл и сознавать его существование, можно провести раннее вмешательство, изменяющее поведение. Такая диаграмма подобна карте мысленной территории пациента. Поднимаясь над сетью мыслей, пациент получает возможность увидеть, что у него есть выбор разных путей.

Кеннеди описывает еще одну диаграмму, о которой она предлагает думать во время сеансов терапии не пациентам, а психотерапевтам.

«Представьте себе, что вы – терапевт, а я – ваш клиент. Мы сидим на разных концах качелей, подвешенных к веревке, а веревка протянута поперек Большого каньона. Нам обоим очень важно поддерживать равновесие. Однажды я прихожу на сеанс в отличном настроении, потому что я выполнила все задания и добилась изменений. То есть я сдвинулась на качелях ближе к вам, и вы, поскольку вы очень энергичный и заботливый терапевт, разумеется, сдвигаетесь ко мне.

Но через неделю я прихожу с ощущением, что не могу больше этим заниматься. У меня была ужасная неделя. Ничего не получалось. На качелях я отодвинулась от вас. Вам рефлекторно хочется пододвинуться поближе ко мне. Но в этом случае мы упадем в Большой каньон. Чем настойчивее вы будете пытаться, тем сильнее будет мое сопротивление. Поэтому на самом деле вам нужно от меня отодвинуться».

Это был замечательный образ, потому что Кеннеди превратила психотерапию в уравнение, которое – в точности как качели – нужно все время держать в равновесии.

Кеннеди и ее коллеги находят доказательства эффективности таких шорткатов в данных, значительную часть которых собрал Дэвид Кларк, профессор психологии Оксфордского университета. Каждую неделю десятки тысяч психотерапевтов присылают ему данные по своим клиентам, и Кларк собирает их уже целое десятилетие. Он делает все эти данные общедоступными, чтобы обеспечивать прозрачность информации об исходах нарушений психического здоровья.

Но иногда мышления бывает недостаточно. Иногда невозможно найти шорткат, который заменил бы углубленную, продолжительную работу, которую необходимо проделать в рамках психотерапии, чтобы заново настроить рассудок. Кеннеди признает, что у стереотипных терапевтических методов есть и свои недостатки.

«КПТ основана на чистой логике. Но на самом деле терапия этим не исчерпывается. Есть еще то, что касается адекватной самооценки, привязанностей, принадлежности к семье, принадлежности к группе, принадлежности к миру, которые появляются в достаточно благоприятном детстве, и, если вы хотите исправить эти аспекты, этого не сделаешь за восемь сеансов».

В результате КПТ иногда сравнивают с лейкопластырем, который наклеивают на зияющую рану. Он может на короткое время остановить кровотечение, но, если не заняться причинами раны, рано или поздно она снова откроется. Как же можно перенастроить разум всего за 8 часовых сеансов? Некоторые терапевты опасаются, что иногда КПТ не открывает настоящего шортката, а просто срезает углы.

Наверное, тем, кто живет с психотерапевтами, всегда любопытно, что же именно происходит за закрытыми дверями сеанса терапии. Это любопытство было одной из причин, по которым я взял с полки Шани книгу «Терапия» (In Therapy, 2016) психоаналитика Сьюзи Орбах. Оказывается, оно же было и одной из причин, побудивших Орбах написать эту книгу, посвященную ее собственной спутнице Жанет Уинтерсон, «которая всегда хотела узнать, что делается в кабинете терапевта».

Орбах прославилась лечением принцессы Дианы от пищевого расстройства. Как она объясняет в книге, терапия – это не просто обучение ума и тела чему-то новому, например игре на виолончели или русскому языку. Начинать приходится с гораздо более трудной работы: пациент должен чему-то разучиться.

Психотерапия занимает такое долгое время, потому что необходимо разобраться с основными способами, которые разум использует для ориентации в мире. Как пишет Орбах, «в процессе терапии вы не только осваиваете новый язык, который можно добавить к вашему арсеналу; вы отбрасываете бесполезные части языка родного и сплетаете их со знанием новой грамматики».

Когда я обратился к Орбах за дальнейшими разъяснениями этой идеи, она еще раз подчеркнула ту же мысль. Но также признала, что и у нее есть шорткаты, которые она использует в работе с пациентами. В разговоре с ней мне было интересно узнать о роли, которую могут играть паттерны. Терапевт замечает в поведении паттерны, совпадающие с ранее изученными случаями, которые помогают разработать программу действий для нового пациента. Но этот аспект должен уравновешиваться пониманием индивидуальности и уникальности каждого случая.

«Терапия такого типа, какой практикую я, основана на извлечении уроков из углубленного изучения каждого отдельного человека, – говорит Орбах. – Это наследие Фрейда. Это исследование конкретных случаев. Это не значит, что все случаи совпадают, но процентах в пятидесяти из них бывают совпадения. Так что это может быть своего рода шорткатом, если эта информация запечатлена в сознании терапевта, в его мышлении, в его когнитивном и эмоциональном профессиональном репертуаре».

Это одно из увлекательных противоречий, существующих в психологии. Казалось бы, это почти что точная наука: в ней есть такие вещи, как исследование индивидуальных случаев; пациенты обращаются к психологу с конкретными расстройствами. Медик пытается сопоставить симптомы с теми, которые описаны в исследованиях предыдущих случаев, чтобы лечить пациента от его заболевания, опираясь на опыт лечения прошлых пациентов. Аналогичным образом паттерны поведения могут дать психотерапевту шорткат к пониманию поведения; точно так же паттерны математики помогают мне применять ранее использовавшиеся методики к решению новых на вид задач. И все же, поскольку психология каждого человека уникальна, точных повторений не бывает. Каждый случай требует особого подхода. Профессия психотерапевта – это скорее искусство, нежели наука.