«А-а! Вот оно что! — Джейн моя мысль сильно заинтересовала. — Запах разложения появляется, только когда он голоден. Вот почему он такой сложный. Как я раньше не догадалась!»

Джейн — не Зверь. Плохой охотник. Ши-и-и-и-и. Я тихо вдохнула, втягивая воздух, чтобы он прошел над языком, над обонятельными и вкусовыми рецепторами на нёбе. Самка Анна не может иметь детей. Тем не менее состоит в браке. У человеческих особей все запутанно. Странно. Запах безумца тоже странный. К нему прибавились новые оттенки. Вроде бы тот же, но одновременно совсем другой. Сбивает с толку, как и то, что человеческие особи спариваются не только в брачный сезон. Звуки и запах секса прекратились.

Она подумала: «Так-так. Он ест плоть, чтобы скрыть то, из-за чего он пахнет падалью? Но почему он гниет? Ты сказала, что он болен...»

— До сих пор не пойму, зачем ты хочешь поговорить с ним, — сказала Анна.

— Бизнес, детка. Дельце достаточное крупное, чтобы увести тебя от него. — Слова пахнут ложью. — Ты слышала, о чем говорили сегодня мои друзья? Нам нужно знать о покупке земли.

Она вздохнула, надув губы:

— Попробую устроить вам встречу.

Опять ложь. И звуки поцелуев. По воздуху разносятся дурные запахи. Секс без брака — всегда ложь. Люди не могут учуять ложь. Печально.

— Мне лучше пойти. За город ехать долго, — сказала она. — Если только ты не способен на... — Опять поцелуи. Приглушенный смех. И наполняющий воздух запах секса.

Глубоко внутри Джейн притихла. Ушла в себя. Пантера вспомнила о мыши в саду. Надо было остаться. Поиграть с ней. Свежая закуска, маленькая и испуганная. Лучше, чем это.

Глухие стоны, смех и шепот.

Она разозлилась. Я зарычала, негромко. Мы с Джейн должны охотиться, убить мужчину. Убить самца, посягнувшего на чужое. В прошлом некоторые заходили на мою территорию, подавая сигналы к спариванию. Появлялись снова и снова, пытаясь раздразнить. Прекрасно помню, как располосовала одному зад. Кровь хлестала ручьями по шкуре. С моей земли его как ветром сдуло. Я засопела от мыслей об удовлетворении, пришедшем с победой. Она улыбнулась, повеселела, грусть отступила.

Спаривание продолжалось долго. Намного дольше, чем у любого животного. Когда все закончилось, самка Анна встала с кровати. Смыла с себя запах. Рик душ не принимал. Унес ее запах на себе. Они вышли из комнаты. Я слышала, следя за их передвижениями по гостинице. Машина тронулась с парковки, унося ее запах. Рик пошел по улице. Скрылся. Я прыгнула на дорожку под балконом и стала красться за ним. Джейн заинтересовалась. Он прошел два квартала, свернул на боковую улочку.

Здесь стоял его мотоцикл. Я вжалась в стену и маленькое крыльцо, наблюдая и слушая. Рик стоял: одну половину его фигуры скрывала тень, другую освещал свет высокого фонаря. Он вынул кусочек бумаги. Сонный человек, скрытый темнотой, приблизился. Взял бумагу. Деньги.

— Спасибо, приятель, — сказал ему Рик.

— Всегда пожалуйста, дружище. Подфартило сегодня? — Плотоядный вопрос, о сексе. Фигура стоящего человека ложилась более светлой тенью на тьму ночи.

— А когда мне не везло? — В голосе сквозили самодовольство и насмешка.

— Подробности, Рики. Я хочу знать подробности,

— Не сейчас, — Рик ухмыльнулся, обнажив белые зубы. — Может, в следующий раз.

— Да ладно, приятель. По крайней мере, скажи, это та сексапильная мулаточка? Ты говорил, что она уложила тебя на лопатки, как профессиональный борец. Вот уж не думал, что тебе повезет с ней в ближайшее время.

— Не с ней. — В голосе усмешка. — Но я работаю в этом направлении. Веду свою игру, дружище. Посмотрим еще, кто окажется сверху. Только она не мулатка, а, скорее, чироки.

— Да ну?! Я слыхал, эти индейские девчонки — горячие штучки.

— Посмотрим.

Я обнажила зубы. Джейн — не игрушка.

Они стукнулись кулаками, прощаясь. Рик надел шлем и перекинул ногу через сиденье. Вставил ключ и завел байк. Перекрикивая шум машины, бросил:

— До скорого, дружище!

Вывел мотоцикл по неровному покрытию тротуара на дорогу. Тот взревел еще громче. Повернул на север.

Инстинкт охотника подсказал направление. Рик направлялся к ее дому. Ее логову.

«Домой! — скомандовала она. — Быстро!»

Я прыгнула и вихрем рассекла воздух. Откинулась назад и перешла на бег. Пронеслась сквозь тени и свет. Улицы пусты. Рассвет близко. Бежала незнакомыми громами вслед за воздушными потоками, перемещающимися по Кварталу. Сердце стучало как сумасшедшее. Дыхание обжигало. Тело горело.

Большие кошки могут бежать быстро. Но летом — недолго. Зимой охотиться лучше, воздух наполняет легкие, на усах иней. Здесь все время лето. Шкуру брызгами осыпают бензин и моча, растворенные в лужах. Язык высунут, дышать тяжело, из горла вырывается короткий хрип.

Запахи проносятся мимо, подобно ветру: люди, собаки, кошки, беременная самка опоссума. Еда, специи, перцы, гниющая капуста, вонь водосточных канав — теплые, влажные, полные мертвечины. Хотела разведать подробности. Углубиться в ночь. Но она против. Жар наполняет все внутри. Дыхание обжигает.

Возле дома Кейти рванула вперед. Медленно подкатил мотоцикл. Как будто крадучись, он проник на мою территорию. Слишком близко. Юркнула в узкий проход. Прыгнула. Приземлилась на кирпичной стене, побежала по узкому бортику не толще ветки, только плоскому. Птицы пронзительно затрещали, нервно захлопали крышами, устроив ночной переполох. Шум мотора умер.

«Не умер, — объяснила она. — Не умер. Но и не жив. Перестал работать».

Прыгнула со стены. Приземлилась на большой камень. Дыхание тяжелое. Горячее. Слишком горячее. Слишком горячее. Рик позвонил в дверь. Постучал. Звук громким эхом разнесся по пустому дому. Нужно обратиться. Нужно обратиться. Немедленно. Рик у ворот. Открыл замок. В руках фонарь. Откуда у него ключ? Это уже ее забота.

Моя территория. Моя. Обнажила зубы в смертельном оскале. Снова представила, как ударом лапы можно пустить кровь этому красавчику. Выгнать его из моего логова. Моего. Хотела наброситься, но она сдержала меня «Нет. Подожди». Часто и тяжело дыша, залегла в темп между камнем и стеной, сжалась, стараясь отдышаться. Хочется пить. Очень хочется пить. Вода нежно журчит в фонтане. Дразнит. Как самец. Ненавижу эти игры.

Свет фонаря плясал в саду: вперед, назад, вниз, вверх. Каждый шаг отдавался скрипом ботинок. Рик отодвинул разбитый горшок, рассыпал землю; раздался тихий звук отодвигаемого горшка и земли, выскальзывающей из него, как будто падали внутренности. Он остановился. Припал к земле. Я подняла голову посмотреть, что происходит, — но уловить ничего не смогла.

Он склонился, присел, подняв туловище вверх. Яркий луч света прямо над тем местом, где я ела. Дождь смыл кровь? Должен был... Он дотронулся до земли. Поднес пальцы к свету. На них осталась размытая дождевой водой кровь. Джейн напряглась, наблюдая. Рик вытер руку о землю, встал, обвел взглядом сад. Я пригнулась. Свет и шаги удалились. Он ушел, закрыв за собой ворота.