Андрей, когда я делаю даже простецкую яичницу, то уминает ее за обе щеки, громко смеясь, неоднократно рассказывая мне про то, что меня никто замуж не возьмет с такой нелюбовью к кухонной плите. Как оказалось, я умею нечто лучше кулинарии, например, жестко трахаться с Господином, который не против поиграть с ремнем в постели.

— Оставишь меня без завтрака? — Максим склоняет голову к плечу, заинтересованно наблюдая, как я доедаю свою порцию яичницы. Я тщательно пережевываю, долго обдумывая адекватный ответ без язвительности.

— Он перед тобой, — киваю я на тарелку мужчины с нетронутой яичницей, который опустил на нее глаза насупившись. — Я не умею готовить, — оправдание звучит как насмешка — это я понимаю, только когда Гордеев больше помрачнел, устремив на меня свой взгляд, в котором уже намечается очередная буря. — Один-единственный изъян, который я компенсирую своей привлекательной попой. Привыкай, малыш, — перевожу все в шутку, но оскал мужчины мне совсем не понравился.

Уп-с.

Без колкостей я не могу просуществовать и минуты. С появлением Гордеева в моей жизни я начинаю замечать где, и что, собственно, говорю не так. Когда-то было искренне плевать на мнение общества, в особенности на обидчивых девчонок, которые страшно оскорблялись на откровенность или шпильку.

Максим смотрит на меня довольно длительное время, изучающе, пока в моей голове проскальзывают десятки воспоминаний о том, какие традиционные блюда я прекрасно умею готовить, если он настоятельно потребует что-то помимо яичницы. Я умею готовить аппетитно и вкусно. Только вот занимаюсь этим делом нечасто, исключительно в выходные дни. Он точно не может этого знать, поэтому опускаю глаза на тарелку и доедаю свой завтрак в глухой тишине.

В это же время я обдумываю варианты, как можно сбежать подальше от надзирательства и крайней беспощадности Гордеева. Хорошо, что я люблю смотреть детективы и триллеры с элементами экшена… Есть у меня парочка изощренных вариантов. Только вот осталось подобрать тот, что не подведет в самый ответственный момент. Интуитивно чувствую, это может закончиться не самым хорошим опытом, но другого выхода не вижу. Сидеть сложа руки и послушно широко открывать рот или подставлять свою задницу, когда Максиму захочется чего-то экстравагантного тоже не буду.

— Наелась? — спрашивает мужчина, разглядывая то, как я отодвигаю от себя пустую тарелку.

— Очень, — удручающе вздохнула. С ним безумно тяжело, а это только завтрак. — А ты?

— Планирую, — коварно оскалившись, он неизбежно встает, дождавшись, пока я закончу со своим завтраком. — Наклонись над столом, — внезапно говорит Максим, одновременно подкрадываясь ко мне. Я недоуменно осталась неподвижно сидеть, ошеломленно моргая.

— Для чего? — непонимающе спросила я. Гордеев заставляет подняться, когда перехватывает мою ладонь. Отодвигает стул и утыкается носом в шею, опасно встав за моей спиной.

— Буду завтракать. Тобой, — ставит меня в известность Максим. Он нажимает на мои плечи, принуждая лечь грудью на прохладную поверхность стола.

— Но я еще не готова к этому! — встревожилась, отчетливо понимая, что малейшее неправильное движение и моя задница начинает адски болеть, умоляя меня быть аккуратной и предельно осмотрительной.

— Если ты всегда готова мне грубить, значит, готова расплачиваться за свои слова. А я безумно хочу трахать дерзкую женщину, которая не считается с моими установленными правилами, — заявляет Гордеев, при этом сдергивая с меня пижамные штаны, обнажая бедра и ноги.

Одна из его рук оказывает давление на спину, не разрешая выпрямиться.

— Я тебе не грубила. Это ты меня оскорбляешь тем, что брезгуешь моей едой… — не договариваю, вскрикиваю, так как его массивная тяжелая ладонь опускается на многострадальную ягодицу. Тело окутывает неестественный жар, и я мучительно скулю, ощущая, как лоб покрывается холодным потом от напряжения.

Тело задрожало, сохранив в памяти довольно грубые руки мужчины и то, как болезненно они с ним обходились.

— Плевать, — он встает сзади, плотно ко мне прижимаясь. Я остро ощущаю его твердый член и понимаю, что ему всего лишь хотелось поймать меня на любом неверном слове, которое покажется ему грубым и оно станет прямым приглашением взять меня сзади.

Он играет по своим правилам.

Господин Гордеев насильно заставляет расставить ноги, а шлепая по внутренней стороне бедер, намекает развести их как можно шире.

— Будь хорошей девочкой и не вынуждай мучить твою и без того печальную попу, — Максим крепко сжимает ягодицу, невольно заставляя меня вцепиться руками в край стола и сменить стон на какой-то глухой поверженный звук, который я прежде никогда не издавала.

Гордеев присаживается позади меня, и я со смущением соображаю, каким способом на этот раз он собирается меня подогреть для своего члена… Святые небеса, с этим нельзя сознательно вести борьбу! Тело регулярно совершает предательство против меня, внезапно начинает подрагивать, усеиваться новыми мурашками и увлажняться, чему я упорно сопротивляюсь, но если мозг разъяренно размахивает руками и топотит ногами, то тело обмякает и расплавляется.

Господин Гордеев как взаправдашний змей искуситель совращает меня своим языком между широко разведенных бедер, при этом неаккуратно сминая мои ягодицы. Максим дает почувствовать все изыски его предварительной ласки. Он гармонично перемешивает грубую боль с сексуальным удовольствием, беззастенчиво стирая мои границы.

Это нельзя выдержать, в особенности когда рассудок явственно соображает, что тело поддается на его соблазн, а я в этот момент мечтаю сбежать, морщась от не самых приятных ощущений. Моя задница ужасно саднит, а Гордеев будто намеренно сжимает с такой адской силой, что выбивает из меня очередной скулеж. Поднимается, и без дальнейших промедлений насаживает меня на свой твердый член, непристойно громко ударяясь с каждым сильным толчком об мою задницу, стискивая талию так крепко, что я непроизвольно накрываю его горячие руки своими холодными ладонями.

— Не так грубо! — выскользнуть из его железной хватки невозможно. — Прошу тебя, нежнее, — попробовала я ещё раз. Гордеев внезапно подхватывает мою ногу под коленку и поднимает на стол, таким образом, широко раскрывая меня для себя, ерзая по моей попе низом своего живота. Ягодицы на его любое воздействие откликаются ослепительными мощными вспышками в моих глазах.

А когда я пытаюсь выкарабкаться из его нещадной хватки, он продолжает одной рукой удерживать мою высоко лежащую ногу на столе, а вторую руку переместил на мой затылок, прижимая меня к столу щекой.

Бесспорно, Максим удивительный мужчина, знающий женское тело, умеющий преподносить головокружительно блаженство… Но дело в том, что он длительно удерживает меня взаперти под чутким надзором, не спуская с меня своих глаз. Постоянно дает понять, что я в этом месте пленница. Сексуальная пленница, которая должна ублажать Господина, а он расщедривается в ответ на звонкие пощечины и беспощадные удары ремнем.

Так быть не должно и я не