Елизавета II, но вдруг понимает, что представители придворного истеблишмента просто хотели замять проблему, а потому обвели их вокруг пальца. Сестры не смогут выполнить обещания, которые дали в детстве, не смогут гарантировать друг другу взаимопомощь и лояльность. Взрослая жизнь и любовь оказываются сложнее любых схем.

«Королева-мать, – объясняет Ласеллс в начале серии Майклу Эдину, своему преемнику на посту личного секретаря, – была убеждена, что двухлетней разлуки достаточно, чтобы принцесса Маргарет потеряла интерес к полковнику и вся эта история сошла на нет. Увы, провал по обоим пунктам».

Иными словами, теперь перед королевой стоит еще более сложный выбор. «Либо топнуть ногой и запретить брак, что настроит против нее сестру и расколет королевский дом надвое, – продолжает бывший личный секретарь, разъясняя проблему, которую он сам же и усугубил, – либо пойти сестре навстречу, что легко может привести к разрыву с Церковью, главой которой является она сама».

«Как я могу сдержать слово, которое дала, зная лишь половину фактов?» – спрашивает Елизавета своего нового премьер-министра Энтони Идена, бывшего министра иностранных дел, который в апреле 1955 года сменил Черчилля на посту руководителя правительства. «Я должен прощупать почву в Кабинете, – отвечает Иден, который сам прошел через развод и вступил во второй брак. – Не будем забывать, что времена меняются. Меняется понятие морали…»

В известной степени ситуация напоминает положение лорда Коппера, героя романа Ивлина Во «Сенсация»[42]. В конце века Британия отождествлялась с Дианой, принцессой Уэльской, и ее борьбой за возможность реализовать себя, а в 1950-х годах принцесса Маргарет вызвала симпатию народа своим стремлением к личному счастью – против принятых правил. Ее очевидная готовность двигаться поперек колеи отражала другую сторону посткоронационных 1950-х – эгоцентризм героя романа Кингсли Эмиса «Счастливчик Джим» (1954) и «рассерженных молодых людей», образы которых воплотил Джон Осборн в своей пьесе «Оглянись во гневе» (1956)[43]. Маргарет могла бы оставаться просто принцессой, но ее борьба с общепринятыми ценностями была созвучна – назовем ее так – «культуре своенравия», которая ниспровергала старую добрую исполненную чувства долга Англию, воплощенную в сестре Маргарет Елизавете. Когда роман Маргарет с Таунсендом дошел до точки, которая, как когда-то предполагалось, станет поворотной – а именно 21 августа 1955 года, день рождения принцессы, – отношение прессы к этой истории уже заметно изменилось. «Давай, Маргарет! – гласил заголовок в газете Daily Mirror. – Пожалуйста, решайся!»

Ну, по крайней мере, пресса сказала «пожалуйста». Более 300 журналистов и фотографов собрались у замка Балморал, чтобы не пропустить «решительный шаг» со стороны королевского семейства. Питера Таунсенда, который прибыл в Лондон в сентябре – якобы проездом на авиасалон в Фарнборо, – преследовали стаи репортеров, охотившихся за горячими новостями. Журналисты осадили дома друзей, у которых останавливался полковник авиации. Маргарет в это время находилась в Балморале вместе с остальными членами королевской семьи.

Таким образом, возник контраст между поведением прессы, которая накаляла обстановку в столице, и поведением королевской семьи, которая отмалчивалась в Балморале. И «благодарить» за такое положение дел Елизавета II должна была только свою сестру. Королева уже была далека от того открытого и несколько наивного оптимизма, который сопровождал ужин на четверых весной 1953 года. Теперь она устала от суеты. Ей не нравилось, что эти семейные осложнения придется выносить на переговоры с новым премьер-министром, и в конце концов она пришла к выводу, что Маргарет и Таунсенд уже слишком долго испытывают ее добрую волю и терпение. «Она сама была настолько преисполнена сознания долга, – говорил один из ее друзей, – что не могла понять, почему другие люди – и в особенности ее собственная семья – не могут просто поступить так, как должно».

К осени 1955 года у Елизаветы II уже не осталось сомнений в том, что нужно делать. Она считала, что для Маргарет очевидным и правильным было бы решение отказаться от брака с Таунсендом. Но королева не решалась навязывать это своей сестре. Наступил октябрь. Приближался час икс, когда Маргарет должна была приехать в Лондон, чтобы встретиться там с полковником Таунсендом, но обе сестры по-прежнему избегали говорить об этом. После пикника в последний день пребывания принцессы в Шотландии Елизавета вывела своих собак на прогулку, и эта прогулка продолжалась так долго, что, когда они в конце концов вернулись в замок, королева успела лишь просто попрощаться с сестрой. Королева-мать заняла столь же уклончивую позицию.

Что это было? Страусиная политика (если выбирать из крылатых выражений о животных, которые вообще нередко используют, говоря о королевских особах). Королева-мать была твердо убеждена, что Маргарет не должна выходить замуж за Таунсенда. Во-первых, это бередило старые раны. Во-вторых, она злилась на младшую дочь за то, что она в самом начале правления Лилибет спровоцировала огласку такой вульгарной истории. Наконец, она, как и другие члены королевской семьи, терпеть не могла выяснять отношения лицом к лицу. Как позже вспоминала принцесса, которая фактически оказалась взаперти с матерью в Кларенс-хаусе, в течение нескольких недель все их встречи за обеденным столом были отмечены долгим ледяным молчанием…

Королева-мать, которой тогда было 55 лет, поделилась чувствами со своим старым другом Боббети Сесилом, пятым маркизом Солсбери. Тот всегда был не робкого десятка, что показывали хотя бы его попытки вытеснить из политики больного Уинстона Черчилля. Приезжая каждый год в замок Балморал, Сесил не стеснялся ломать копья в полемике с молодым принцем Филиппом. Кроме того, Боббети был набожным человеком, а также занимал высокий пост и обладал значительным влиянием в правительстве Энтони Идена. Неудивительно, что в середине октября 1955 года он решительно вмешался в деятельность Кабинета министров.

Премьер-министр Энтони Иден сам был разведен и женился во второй раз. Но он не был готов сражаться за то, чтобы дать принцессе Маргарет и Питеру Таунсенду ту свободу, которой сам воспользовался.

Солсбери сообщил коллегам, что если принцесса Маргарет будет настаивать на том, чтобы выйти замуж за разведенного полковника, то он уйдет из правительства, но не уступит тем, кто подрывает учение Церкви.

Не желая отказывать паре в праве на личное счастье, он был готов согласиться на их брак, но, по его мнению, он должен был стать предметом специального Акта об отречении. Последний должен был исключить принцессу и ее наследников из Цивильного листа, который определял величину расходов и пособий членов королевской фамилии, а также права наследования. Наверное, было бы слишком считать, что Боббети просто выполнял грязную работу, порученную ему королевой-матерью. Он и сам очень серьезно относился к распаду старых моральных норм. Так, через несколько