— Мы не сжигали, Соль, — серьезно покачал головой Рэйн.

— Что?

— Это не мы, хотя, возможно, это сделали преступники, кто знает? Но император никогда не приказывал ничего подобного.

— Как ты можешь знать наверняка? — не скрывая скепсиса в голосе, поинтересовалась я.

— Это моя работа, Соль, знать наверняка… — и было в его ответе столько недосказанности, какого-то потаенного намека, что мне невольно стало не по себе.

Дальше наш ужин прошел вполне мирно, и хотя он и был наполнен странными взглядами со стороны Рейна, я не могла бы с уверенностью сказать, что они были направлены в мою сторону именно по той причине, из-за которой переживала я.

— Ребенок, я дома! — крикнула я, стоило мне переступить порог нашего скромного жилища. Хотя как только я обернулась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, я поняла, что можно было и не кричать. Кит сидел на верхней ступеньке точно коршун, готовый к атаке.

— Где ты была? — со всей серьезностью спросил он, подозрительно сощурившись, отчего его увенчанная веснушками физиономия стала весьма миленькой и забавной.

— Ну, много где, а что?

— Ты время видела?

— Судя по тому, что солнце уже село, сейчас около десяти вечера.

— Именно! — наконец разъярился он. — Как ты можешь вести себя подобным образом?

— Чего?! — справедливо возмутилась я, стягивая с лица душную повязку. — Ты чего разошелся-то?

— Ты же женщина, — обличающе ткнул он в меня пальцем, как-то запросто переходя на «ты». — Как ты можешь где-то ходить после захода солнца?! — все еще тыкая в меня пальцем, сбежал он по ступеням и встал напротив. Это он зря, потому как я тут же схватила парня за указательный палец и стала его выкручивать. — Ой-ой-ой! — завопил новоявленный опекун, падая на колени.

— Ишь ты, обултус, — фыркнула я, смотря на него сверху вниз. — Ты кого воспитывать решил, а?

— Вы же женщина… — как-то потерянно повторил он.

— Гм, опомнился, дубина! — отвесила я ему не сильный, но вполне себе обидный подзатыльник. — Ты меня со своими девками деревенскими не путай, понял?

— А вдруг в неприятности попадете, а вступиться-то и некому! Никак снасильничают или еще что похуже?! Я вас больше одну не отпущу!

— Упасть не встать, как мило, — фыркнула я. — Двуликий с тобой, — махнула я рукой на юного защитника, — лучше расскажи, как день прошел? Приходила ли кухарка?

— А, — отмахнулся пацан, — приходила. Совершенно дурная баба, — покачал он головой, — притащила целую корзину травы, кукурузных початков и одни боги ведают чего еще, все уверяла, что это невероятно вкусно и полезно. Сказал ей, чтоб без мяса завтра даже не совалась.

— Думаешь, проняло? — скептически изогнув бровь, поинтересовалась я.

— Не знаю, — пожал он плечами, — но я ей сказал, что господин Ферт обещался выпороть любого, кто огорчит господина, что живет в этом доме.

— И как? — усмехнулась я.

— Обменяла свою корзину у соседа на синюшного цыпленка и сварила какую-то муру, — отмахнулся он. — Повариху будем менять, короче…

— Как скажешь, — покладисто согласилась я.

— Так где вы были? — прищурившись, все еще требовательно поинтересовался он.

— Где были, там уже нет. Завтра узнаешь.

Как всегда перед сном, я долгое время всматривалась в звездное небо. Не потому, что так уж любила это делать. Просто так мне казалось, что мои молитвы уходят туда, где их непременно услышат. И каждый раз я просила об одном и том же, уже заученным текстом произнося слова, в которые вкладывала всю силу своей души. Ничего сверхъестественного — просто о покое для родных мне душ. Но сегодня, впервые за много-много лет, я попросила долгих лет жизни… не для себя — для мальчика, который вдруг просто заметил, что он не единственный человек в этом мире…

Третий рабочий день выдался пасмурным. Потому до университета я и «придурковатый» Кит, которому в учебном заведении предстояло придерживаться выбранной для него роли, добрались промокшими, озябшими и раздраженными.

— Только вы могли представить меня как идиота! Да еще и полунемого, — возмущался он, когда мы уже почти дошли до здания университета. Бедную Ферту снова не взяли, у скотины от перемены погоды ныли суставы, и мне искренне было ее жаль.

— Ты не понимаешь всей прелести своего положения, — покачала я головой.

— Например? Никто даже не станет воспринимать всерьез!

— Не обижайся, мальчик, но всерьез тут воспринимают лишь тугие кошельки и положение в обществе, ни мне, ни тебе ничто из вышеперечисленного не светит. От этого и страдают, немощи, — сплюнула я.

— А?

— Слишком много думают о том, что высоко, когда надо под ноги смотреть. Просто слушай, запоминай и позволяй думать, что ты полный идиот, — дольше проживешь.

Тягостно вздохнув, Кит последовал моему совету незамедлительно, поскольку из дверей университета, словно бабочка-капустница гипертрофированных размеров, к нам летел декан факультета. Мужчина для меня новый и пока незнакомый.

— Доброе утро, доброе утро, — зачем-то два раза повторил он.

— Утро доброе, — весьма вежливо ответствовала я.

Мужчина чему-то в голос рассмеялся, что выглядело весьма странно, учитывая то, что мы продолжали мокнуть под дождем, а за его спиной все так же развевались белоснежные «крылья» из простыни.

— Решил вот поприветствовать вас лично, лично, — опять дважды повторил дядька.

— А ты говоришь, что тебя за идиота примут. Да ты тут почти свой, — на грани слышимости сказала я. — Очень приятно, господин..?

— Ну что вы, что вы, какой я господин, давайте не будем создавать стен в общении. Эдор, просто Эдор.

— Эдор, — приветливо кивнула я, выбрав манеру поведения перед преподавательским составом как крайне дружелюбную и невинную, этакий безобидный добродушный дед.

— Позвольте проводить вас, Соль, ведь к нам пожаловал особенный, особенный гость, жаждущий встречи с вами…

— И что же это за гость? — поинтересовалась я. — У меня занятия, я не могу опаздывать.

— Да ну, боже, боже, — замахала «крыльями» «бабочка-переросток», — какие занятия, у вас осталось всего пять студентов, о чем тут волноваться.

— Пять или двадцать пять — не имеет значения, — холодно ответила я, потому как никаких гостей не ждала — это раз, и слово «гость» прочно ассоциировалось со словом «неприятность» — это два. Порядочные люди по утрам на чужую работу в гости не ходят. — Кто меня ждет?

— Очень важный, важный аланит нашего общества, — все еще зубоскальствуя, ответил декан, но от этой натянутой, насквозь фальшивой улыбки его вид казался больше безумным, чем добродушным.