– Совершенно верно, – энергично подтвердил Павлов. – Рейдеры в Тригорске нарушили очень многое. Я еще покажу вам, как они незаконно получили сведения, составляющие коммерческую, налоговую или банковскую тайну. Там есть о чем поговорить с бухгалтером Батракова…

– Это 183-я статья УК, – уже веселее прокомментировал Саша, понявший, что отдуваться будет не он один. – Вот только я не понял, Артемий Андреевич, зачем все это? Ясно же, что от этого почти ничего не зависит.

Артем невесело кивнул и протянул стажерам длинный, составленный им лично список.

– Это работники НИИ, которые так или иначе пострадали от рейдеров. И если хотя бы один из этого огромного списка согласится подать иск, все изменится. Кардинально.

Стажеры притихли, и Павлов мысленно перебрал, все ли сделал, что мог.

«Может, журналистов подключить? Вопрос – кого…» Сколь ни хамски был проведен захват «Микроточмаша», юридическая сфера требовала особой деликатности в подаче материала.

Артем вздохнул. Он бы с удовольствием доверил такой материал Андрюше Колесникову. Статьи этого журналиста отличались незаурядной остротой, а задорная, искрометная манера письма делала Колесникова настоящим лидером среди собратьев по цеху. Однако надо отдать должное его таланту: Колесников никогда не переходил грани дозволенного; именно его человеческий такт и позволял ему вот уже почти семь лет неотступно следовать за руководителем страны, описывая все его вздохи, улыбки, оговорки и жесты в самой забавной манере.

Артем улыбнулся. Они с Андрюшей дружили уже давно, так что рассчитывать на его профессиональную помощь было разумно. Одна беда: о необходимости выехать за пределы Москвы предупреждать следовало заранее, а события в Тригорске давно уже набрали скорость курьерского поезда. Павлов просто не успевал.

Бугров приехал на «Микроточмаш» лично, уже после шести.

– А почему предварительно не позвонил? – насторожился Колесов.

– Не телефонный разговор, – поджал губы оперативник и мотнул головой в сторону Коровякова переулка: – Пошли погуляем.

Сердце Сергея Михайловича оборвалось.

– Ну, хорошо… пошли, – принял он приглашение и не ошибся: дело было – хуже некуда.

– Короче, Сереж, – прямо сказал Бугров, – эксперты уперлись: они считают, что на самом деле в спецчасти произошло убийство с последующей имитацией самоубийства.

– Но ты же обещал! – обомлел Колесов. – Ты же сам говорил, что у них база – хуже некуда! Ты же, бл…, деньги с меня взял!

– Ты думаешь, мне легко?! – взорвался Бугров. – Если эти козлы на меня капнут…

Отчаянно зазвонил телефон, и потрясенный Колесов сунул руку в карман.

– Да! – свирепо отозвался он. – Что там еще?!

– Павлов вернулся в гостиницу, – сообщил так и не снятый им с поста возле «Олимпии» «клещ», – только что в номер поднялся.

– Как?! – опешил Колесов. – Как он мог вернуться?!

– А я почем знаю? – хмыкнул «клещ». – Вы сказали, я…

Колесов отключил телефон и поднял глаза на Бугрова. Оперативник хмуро ждал продолжения разговора.

– Павлов жив, – с ненавистью бросил ему в лицо Сергей Михайлович. – Ну, и как ты мне это объяснишь?

Бугров побледнел:

– Я… я не знаю.

– Он же первым делом смертью Пахомова займется! – даже не Бугрову, себе сказал Колесов. – Он же от нас мокрого места не оставит!

– Я тут ни при чем, – выставил руки оперативник.

– Да? – саркастично скривился Колесов. – А кто его уральцам заказал?

– Ты, – непреклонно парировал Бугров. – Я тебе сразу сказал: это не мое дело.

Колесов тихо матюгнулся и покачал головой:

– Тебе не отмазаться. Если Павлов утопит меня, я утоплю тебя. Ты меня понял?

Бугров поджал губы. Он все прекрасно понимал.

Артем оставил стажеров оформляться в гостиницу, а сам взлетел на четвертый этаж, улыбнулся оторопевшей от его помятого вида дежурной, взял ключ и стремительно скрылся в номере. Принял холодный душ, оглядел жуткий синяк на груди, налепил на ссадины несколько свежих пластырей, быстро надел дожидавшийся его на вешалке новый костюм и тщательно ощупал карманы брошенной на пол испорченной одежды: бумажник, новый телефон, какая-то мелочь, мятая визитка…

– Ну-ка, ну-ка…

Это была визитка капитана Бугрова Савелия Ильича, полученная им от Прошкина. Артем поморщился: ему было жаль мальчишку, «за грехи отцов своих» сидящего в столь малоприятном месте, как изолятор. Но ничего, кроме как послать Прошкину стажера Сашу, он пока сделать не мог.

Павлов рассовал извлеченные из испорченного костюма вещи по карманам, выскочил из номера, кинул ключ дежурной и стремительно сбежал по ступенькам на первый этаж.

– Едем? – с готовностью предложил водитель «галоши».

– Нет, Павлик, здесь у меня своя машина, – отказался Артем.

«Смотаться домой к Пахомычу?»

Телефон Пахомова не отвечал, и это означало, что однокурсник отсыпается дома. Либо, что тоже возможно, сидит в «клетке» за чью-нибудь сломанную при «сдаче» челюсть.

«Нет, сначала к Батракову», – решил он и двинулся к стоянке: для дела нанести визит директору захваченного НИИ было важнее.

Артем забрался в машину, и «Ягуар» фыркнул и заурчал, как ласковая кошка, встретившая вернувшегося хозяина. Его мерное умиротворенное мурлыканье успокаивало. Однако Павлов нервничал: охотнее всего он бы сейчас посетил свой любимый спортклуб и под руководством Юры-сенсея избавил себя от напряжения на целом взводе тугих резиновых манекенов, с удовольствием поглощающих энергию сколь угодно мощных ударов. Но, как сказал Фрид, Петр Спирский уже появился в Тригорске, и это означало, что финальная фаза всего рейда не за горами.

Павлов нажал кнопку электрического стояночного тормоза, отметил, что красный значок-предупреждение погас, и потянулся к рычагу передач. И тут же задняя левая дверь дернулась, а автомобиль качнулся. Кто-то явно пытался открыть машину и отчаянно дергал закрытую дверь.

Артем обернулся и слегка приоткрыл боковое стекло:

– Эй, вы там! Что за шутки?

Снизу на Артема взглянули два испуганных глаза в роговых очках с толстыми линзами:

– Простите, ради Бога, простите. Это я вас, так сказать, потревожил. Меня зовут Иннокентий Германович. Я, как говорится, сотрудник лаборатории микроприборов. Пожалуйста, откройте мне, у меня к вам, так сказать, пакет от, понимаете ли, Пахомова…

Артем насторожился. После того, что случилось на Среднем Урале, имело смысл поберечься.

– Ну, пустите же меня, – взмолился очкарик, – а то, как говорится, не дай Бог, кто увидит, что я, понимаете ли, с вами здесь, так сказать, беседую…