Она, разумеется, знала о машине, но тут, естественно, начала кричать и вырываться. При этом она нажала еще на одну кнопку. Машина быстро натянула на нее мои шорты поверх штанов, и продолжала крепко держать ее, ожидая следующего приказа.

(Доктор Бреннер фыркнул, едва не расплескав выпивку.)

Уверяю вас, это совсем не смешно (сказал Пибоди, лицо которого выражало страдание); по крайней мере, мне уж точно не смешно. К этому времени очнулась Джорджия – по крайней мере, очнулась настолько, насколько возможно после большой порции выпивки и десяти минут сна. Когда она увидела Синтию в объятиях машины, она тоже закричала и попыталась помочь подруге.

Занявшись этим, она коснулась еще нескольких кнопок, так что машина надела одну из моих нижних рубашек и брюки поверх тех, которые уже были на Синтии.

Для Джорджии, в том состоянии, в котором она находилась, все это было уже слишком. Она села на пол и начала истерически смеяться, пока Синтия висела, прижатая машиной, и злилась все сильнее и сильнее; сама она не осмеливалась ничего предпринять, но пыталась заставить Джорджию что-нибудь сделать.

(«Пьяная истерика – это всегда ужасно», – сказал мистер Коэн.)

Дайте мне еще водки (проговорил Пибоди). Не знаю, как долго продолжалась эта стадия; Джорджия наконец встала и позвонила мне в клуб. Я уже говорил, мы как раз пели «Испанского всадника». Я не очень хорошо ее слышал, она меня тоже, в итоге беседа заняла намного больше времени, чем следовало бы, а машина по-прежнему держала Синтию, на которой была надета уже половина моего гардероба. Должно быть, это выглядело ужасно.

Я наконец понял, что случилось, и попросил Джорджию нажать кнопку «Сброс». Но поскольку в комнате все пели очень громко, то ей послышалось «три». Так вот, на панели управления целый ряд кнопок, помеченных номером 3. Как только Джорджия на них нажала, машина подняла ноги Синтии и начала надевать на нее все носки, которые у меня были, одну пару за другой.

Тем временем я заволновался по-настоящему – Джорджия сообщила по телефону, что Синтию вовсе не обрадовал новый поворот событий, – и как только я смог отделаться от этого сборища гиен, от моих поющих друзей, я тотчас нашел такси и помчался домой.

Я появился слишком поздно. Девочки как-то сумели отыскать кнопку «Сброс». Когда я приехал, то квартира была пуста, а моя одежда разбросана по всей спальне, и некоторые вещи были порваны.

Джорджия позвонила мне на следующее утро (это было вчера) и сказала, что Синтия вернулась в Бруклин, до крайности обозлившись на нас обоих. Сегодня днем я получил от нее… письмо. Она пишет, что по-прежнему любит меня, хотя и сильно расстроена; и она по-прежнему хочет выйти за меня замуж. Но я должен порвать отношения с «Нэшионал Индастриз» и пообещать, что больше никогда не стану заниматься никакими изобретениями. Она не поедет со мной в Южную Америку строить мосты. А мой старик не станет нам давать деньги просто так.

Полагаю, мне надо бы выпить еще водки.

***

Мистер Гросс произнес:

– Так вот, о машине, курящей сигареты, которую изобрел мой племянник Милтон…

Мистер Витервокс сообщил:

– …и в этой книге он пишет, что вы можете поднять слона или услышать, что говорят люди за сотни миль от вас, так же ясно, как если бы эти люди находились рядом с вами в комнате. Все, что вам нужно, – только стать одним из этих чела.

– Почему же никто этого не делает? – поинтересовался мистер Гросс. – Человек, способный поднять слона, мог бы немало денег заработать в цирке или еще где-нибудь.

– Мистер Коэн, налейте всем по одной, – сказал доктор Бреннер. – Я могу вам объяснить почему, мистер Гросс. Это не так уж просто. Во-первых, вам нужно найти истинного гуру или йога, а большинство из них – фальшивые.

– Да, – подтвердил Витервокс. – А потом вам придется потратить десять лет, сидя на гвоздях или вроде того и питаясь в день плошкой риса без всякого мартини; кроме того, в книге сказано, что о женщинах даже думать нельзя. К тому времени, как вы это проделаете – да черт с ним со всем, совершенно неважно будет, сможете вы поднять слона или нет.

– Это верно, – сказал Бреннер. – То же самое, что смотреть в хрустальный шар. Говорят, люди, которым там удается что-то разглядеть, приходят в такой восторг от зрелища, что хотят только смотреть и смотреть – и никак не используют свои знания.

– Не всегда, не всегда… – проговорил кто-то.

Все трое обернулись и увидели высокого мужчину несколько театрального вида. Его волосы начинали седеть; на стойку он только что положил кожаную сумку – в таких обычно носят шары для боулинга.

– Что вы пожелаете, мистер Лиф? – спросил мистер Коэн.

– «Роб Роя», – ответил высокий мужчина. Потом он обратился к другим посетителям. – Сейчас я защищаю клиента, человека явно не от мира сего, который вызывает у меня самое сильное сочувствие. Я совершенно точно уверен, что он не только владел подлинным, действующим хрустальным шаром, но и был адептом по этой части. И все-таки свои открытия он использовал.

– Вы – адвокат? – спросил Бреннер.

– Поверенный, – ответил высокий мужчина.

Мистер Коэн вмешался:

– Позвольте вас представить. Это – адвокат Лиф, мистер Витервокс, мистер Гросс, доктор Бреннер. Следующая порция за счет заведения.

Все пожали руку новому знакомому. Мистер Гросс спросил:

– А вы не тот ли Мэдисон Лиф, который защищал кузена моей жены Ирвинга, когда его обвинили в том, что он подложил дикобраза в кровать мэра?

– Ах да, очаровательное дельце. Народ против Потаса, насколько я помню.

– Это… – начал мистер Гросс, но Бреннер жестом остановил его. – Я хотел бы узнать об этом клиенте с хрустальным шаром, если вы можете что-нибудь рассказать о деле до начала процесса.

– Да, я бы тоже хотел, – согласился Витервокс.

А мистер Коэн сказал:

– Мой брат Джулиус, который сейчас находится при исполнении, говорит, что можно впутаться в дурные дела, если начнешь предсказывать будущее.

Мэдисон Лиф аккуратно приподнял второй стакан «Роб Роя», тот, который поставили за счет заведения, и осмотрелся по сторонам, убедившись, что все внимательно слушают.

***

Джентльмены (серьезно сказал он), я взялся за это дело без гонорара, потому что убежден в невиновности несчастного мистера Джексона – он неповинен в том преступлении, в котором его обвиняют. Конечно, он изменил свое имя и стал называться Бокаром Рапурджи Джексоном; но в нашей стране это не преступление, и можно даже сказать, что это вполне законный прием в избранной им профессии. Что касается его претензий по поводу пушечного ядра, мне пришлось сообщить, что они опираются на сомнительные, с юридической точки зрения, основания. Несомненно, его заявление могли бы рассмотреть на основании прецедента «Унтервурт против Вандермеера», как показано в 43-м томе протоколов штата Висконсин. Однако то решение непременно вызвало бы возражения индийского правительства, и как постановил американский окружной суд по делу Майфайна…