К чему это перечисление? Ответ прост: все высшие чины Северо-Западного фронта — главкосевзап Жилинский, начштафррнта Орановский, командарм-1 Ренненкампф, командарм-2 Самсонов — были кавалеристами. Генералами от кавалерии. Действия русской конницы в Восточно-Прусской операции послужили ярким примером того, как масса кавалерийских начальников не умела использовать тот род войск, к которому принадлежала. Наверное, последующее их понижение (или отставка, или даже гибель) также не случайно. В гору пошел единственный кавалерист, отличившийся в этой операции, — конкомдив-1 ген. В. И. Гурко. Генерал от кавалерии Гурко в 1916 году командовал 5-й и Особой армиями, исполнял обязанности начальника штаба Верховного Главнокомандующего судьбоносной для Российской империи зимой 1917 года и был уволен с поста главнокомандующего армий Западного фронта лишь при Временном правительстве — в конце мая 1917 года.

Лето 1915 года стало тяжелейшим периодом в войне для русской армии. Именно в Великом отступлении русские теряли по двести тысяч человек пленными в месяц. Именно в Великом отступлении врагу были сданы вся русская Польша, Галиция, Западная Литва и часть Белоруссии. Именно в этот период произошел надлом моральной упругости русских войск, разочарованных громадными потерями и обидными поражениями. Причина этому — кризис вооружения, испытываемый русскими с начала 1915 года и преодоленный только к весне 1916 года.

В ходе борьбы за Польшу, отступая перед железными германскими клиньями, пытавшимися с флангов охватить и уничтожить в Польше большую часть русской Действующей армии, пришлось оставить всю крепостную систему, заблаговременно подготовленную перед войной. В двадцатых числах июля были очищены Иван-город и Варшава, что означало переход всей линии Вислы под австро-германский контроль. Уже 6 августа, после непродолжительной обороны, сдалась русская цитадель в Польше — крепость Новогеоргиевск. Очередь была за последними крепостями — Ковно, Гродно, Осовцом, Брест-Литовском.

После падения 9 августа крепости Ковно 10-я германская армия ген. Г. фон Эйхгорна продолжала теснить русскую 10-ю армию ген. Е.А. Радкевича в междуречье рек Вилии и Немана, дабы обойти Вильно с севера и окружить русских, свершив решительный бросок в русские тылы. Тем временем ген. М.В. Алексеев, тогда еще занимавший должность главнокомандующего армий Северо-Западного фронта, перебросил под Вильно три корпуса (5-й армейский корпус ген. П.С Балуева, Гвардейский корпус ген. В.А. Олохова и 2-й Кавказский корпус ген. С. Бек Мехмандарова). Тем самым командарм-10 генерал Радкевич получил возможность во встречных боях обескровить немцев и остановить их продвижение. Эти части прибыли на данный участок в связи с тем, что с падением Ковно правый фланг 10-й армии «повис» в воздухе, и требовалось срочно прикрыть его, дабы не позволить врагу предпринять маневр на охват правофланговых армий Северо-Западного фронта.

Однако фронтальные бои еще в большей степени обескровили и русские части, что вызывалось нехваткой боеприпасов и разложением войск, в которые вливались отвратительно подготовленные пополнения. Так, например, у Бейсаголы в полном составе сдался 315-й пехотный Глуховский полк во главе со своим командиром под тем предлогом, что были расстреляны все патроны. Так что А.А. Свечин с полным основанием полагает, что «основная задача 10-й русской армии в этот период времени должна была бы заключаться в выигрыше времени, хотя бы ценой потери участка территории, для возможно беспрепятственного выполнения нового развертывания, каким, по существу, являлось прибытие массы новых дивизий. Развертывание следовало бы, естественно, производить не на линии фронта, а отнести его несколько назад, обеспечивая лишь сохранение в наших руках виленского узла и железной дороги Двинск — Гродно». Но можно понять и генерала Алексеева: риск развертывания и перегруппировки в тылу прогибавшегося под германскими ударами фронта был слишком велик. Поэтому новоприбывшие корпуса тут же вливались в боевые линии, чтобы придать подкрепление жесткой обороне, проводимой штабом фронта и командармом-10 ген. Е.А. Радкевичем.

И вот тут-то началась чехарда в перестановках русского высшего командного состава. Император Николай II, не внимая всеобщим протестам, выразил намерение самому встать во главе Действующей армии. Великий князь Николай Николаевич отправлялся Наместником на Кавказ, Верховным Главнокомандующим становился сам царь, вследствие чего весь состав Ставки был немедленно пересмотрен. Так, главнокомандующий армий Северо-Западного фронта ген. М.В. Алексеев должен был занять пост начальника штаба Верховного Главнокомандующего — то есть стать фактическим распорядителем русской стратегии. Сам Северо-Западный фронт делился на два фронта. Во главе Северного фронта становился вызванный из запаса ген. Н.В. Рузский, во главе Западного фронта — командарм-4 ген. А.Е. Эверт. Перемены в организационной структуре самых что ни на есть высших штабов временно ослабили управление войсками. Это обстоятельство было использовано германским командованием для проведения новой решительной операции на окружение. Главной целью ставилось уничтожение 10-й русской армии в Литве.

Получив информацию о русской реорганизации, германский главнокомандующий на Востоке генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург тут же усилил свою ударную 10-ю армию ген. Г. фон Эйхгорна до семнадцати с половиной пехотных и четырех кавалерийских дивизий. К сентябрю 1915 года силы австро-германцев на Восточном фронте достигли своего максимума — сто шестнадцать пехотных и двадцать четыре кавалерийских дивизии. В то же время на Французском фронте против французов, англичан и бельгийцев стояли девяносто пехотных и одна кавалерийская дивизия немцев. Фланги войск генерала Эйхгорна прикрывали Неманская армия ген. О. фон Белова (шесть пехотных и две кавалерийские дивизии) и 8-я армия ген. Ф. фон Шольца (пять с половиной пехотных дивизий).

Перед командармом-10 ген. Г. фон Эйхгорном была поставлена следующая задача: стремительным броском овладеть Вильно, перерезав тем самым неприятельские железнодорожные коммуникации, и выбросить в тылы русских конные массы, чтобы окружить русскую 10-ю армию. Для этого все двенадцать тысяч сабель (неслыханная цифра для германцев), имевшихся в распоряжении Гинденбурга севернее Полесья, были сосредоточены на участке предстоящего прорыва. Всего же германская группировка насчитывала около трехсот тысяч штыков и, как говорилось, двенадцать тысяч сабель.

В чем смысл захвата именно Вильно? С падением виленского железнодорожного узла русские фланги Северного и Западного фронтов разбрасывались в стороны и не смогли бы оказать друг другу помощи. Следовательно, окружение и последующее уничтожение 10-й русской армии проводилось бы в условиях отсутствия у русских не только резервов, но и тех войск, что могли бы деблокировать окруженные части извне. Французский генерал Камон так писал о Свенцянском прорыве: «Идея его состояла в том, чтобы при помощи кавалерийских дивизий «ущемить» три железнодорожные пути снабжения правого русского крыла в пунктах — Вильно, Молодечно и Минск, принудить таким образом корпуса правого фланга отхлынуть в беспорядке и тогда атаковать их массой, предназначенной для маневра и быстро подвезенной из Ковно к Вильне и далее»[260].