А где на этой карте находятся наши российские коллеги? К большому сожалению, в IFRG их нет, а в ENFSI встречаются, но, как бы сказать политически корректно, ведут себя очень скромно. Причин тому, полагаю, несколько:

В России, как и в канувшем в вечность СССР, военно-полицейские темы традиционно закрыты, международное сотрудничество в этих областях сегодня если и поощряется, то лишь в определенных пределах.

В результате в российской криминалистике (в дактилоскопии, в частности) создан свой собственный, отличающийся от международного, свод понятий и терминов. При том что я свободно владею русским языком и 25 лет занимаюсь дактилоскопией, читать российские статьи мне нелегко: такое ощущение, будто пробираюсь сквозь густой туман.

Лингвистическая немота. Если и приезжает на слет ENFSI эксперт из России, кто-то должен сидеть рядом с ним и нашептывать на ухо перевод всех выступлений. О том, чтобы выступить с докладом, речь вообще не идет.

Несвобода в принятии решений. Если мне понравился научный проект или доклад одного из участников, то я могу — посоветовавшись с заведующим — пригласить его посетить нашу лабораторию. Может быть, по финансовым или организационным причинам это не случится в текущем году, но произойдет в следующем. Российские коллеги такой свободы не имеют. Сложная система получения разрешений и согласований на всех уровнях попросту делает визит невозможным.

В связи с проблемой специфичности русскоязычной профессиональной терминологии хочу отметить еще одну особенность манеры речи функционеров от науки, техники и юриспруденции. Вот фрагмент беседы российских чиновников и генералитета израильской полиции, которую я переводил:

Вопрос: Скажите, пожалуйста, какой процент преступности в крупных городах России приходится на подростков?

Ответ: Да, конечно, мы боремся с подростковой преступностью и даже встречались недавно с коллегами из Узбекистана.

Вопрос: Как вы решаете проблему ввоза наркотиков из азиатских регионов?

Ответ: Оно, конечно, тема интересная. Мы поднимали этот вопрос. А вообще-то мы участвуем в нужных конференциях.

Если среди вас, читатели, есть профессиональные переводчики с любого языка, то, пожалуйста, пожалейте меня.

С 1949 г. и до конца 1980-х в СССР работал Григорий Лазаревич Грановский, основатель советской криминалистической школы. Я читал автореферат его кандидатской диссертации, защищенной в 1955 г.: «Основные положения советской криминалистической экспертизы следов папиллярных узоров».

«Коммунистическая партия Советского Союза уверенно ведет советский народ по пути построения коммунистического общества. Могучим орудием в борьбе за осуществление величественной программы построения коммунизма в нашей стране является Советское государство и, в частности, органы суда и прокуратуры. Необходимость постоянного и неуклонного укрепления социалистической законности и правопорядка вытекает из указаний создателя нашей партии и государства, гениального В.И. Ленина. Великий продолжатель дела Ленина, И.В. Сталин, учил, что…» И т. д.

Не будем улыбаться, все диссертации советского периода начинались подобным бредом — иначе было нельзя. И, естественно, разработали дактилоскопические методы идентификации Семиновский, Терзищев, Якимов и Шевченко, а не какие-то там Гальтон, Гершель и Вучетич. А в списке использованной литературы — «Вопросы языкознания» Сталина, «Краткий юридический словарь» и еще 40 названий — все на русском и украинском языках. Само собой разумеется, что никакого упоминания о нингидрине, который уже 44 года как был синтезирован и год применялся в криминалистике, нет. Спишем этот факт на то, что в 1950-е гг. доступ к иностранным научным журналам был в СССР разве что у создателей атомного оружия.

А вот другая — написанная уже в 2000-х — диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук: «Методология комплексного криминалистического исследования потожировых следов человека». И не суть важно, кто автор. Тут уже про Ленина со Сталиным ничего нет и список библиографии солидный, аж на трех иностранных языках. Честь и хвала автору, владеющему английским, немецким и итальянским и прочитавшему более сотни работ. Но начинаешь читать текст — и тонешь в словах на родном, русском.

«За последние десятилетия в области биологии, биохимии, антропологии, медицины и генетики накоплен большой объем новой информации о закономерностях секреции потовых и сальных желез на коже человека, составе потожирового вещества и его изменениях, строении папиллярного узора и распространенности его признаков у различных групп населения. Совокупность всех этих новых данных с учетом возросших возможностей применения современных инструментальных методов исследования позволила обратиться к проблеме комплексного исследования потожировых следов человека в целях решения идентификационных и диагностических задач». Это из вступления.

Параграф из заключительной части этой же диссертации: «Таким образом, современное состояние экспертизы потожировых следов человека характеризуется появлением и развитием новых подходов к исследованию как внешних, так и внутренних свойств объекта, способствующих расширению идентификационного поля объекта и тем самым повышению значимости экспертного исследования ПЖС человека в раскрытии и расследовании преступлений».

Я не знаю, что такое «идентификационное поле объекта», но в диссертации не упоминается и половина применявшихся в те годы методов выявления следов рук. Значительная часть работ из списка литературы мне известна. С кем-то из авторов я вместе работал, с другими — учился, с иными встречался на конгрессах и ручаюсь: никто из них об этом поле не слыхал.

Поскольку российская литература по дактилоскопии всё еще вязнет в болоте формалистики и наукообразия, то и практические результаты оставляют желать лучшего. В методических рекомендациях, рассчитанных на профессионалов, наряду с разумными утверждениями порой встречаются идеи, свидетельствующие о полном непонимании вопроса их автором. А зачем понимать, если существует простая операция Copy — Paste? Примеров сколько угодно. Вот один из них.

Солидное, казалось бы, учреждение, Центр экспертиз при Институте судебных экспертиз и криминалистики, поместило на своем сайте статью «Криминалистика будущего. Какая она?». Прочел и впечатлился. Вот только незадача: за день до этого я прочел другую статью — на английском языке, опубликованную десятью днями раньше на портале Listverse под названием «Десять инноваций, которые изменят будущее криминалистики». В целях экономии времени сравним тексты лишь первых абзацев.

Английский текст в моем переводе: «Многие смартфоны и другие мобильные устройства уже сегодня могут идентифицировать лица при соблюдении идеальных условий, таких как фото хорошего качества в базе данных и оптимальное освещение, но в действительности таких ситуаций не существует. Кроме того, лица людей меняются со временем, да и очки или борода могут сильно осложнить сравнение снимков».

Русский текст на сайте Центра экспертиз: «Ваш смартфон или другое мобильное устройство оснащено программным обеспечением распознавания лиц. Оно позволяет идентифицировать людей, правда, в идеальных условиях. Идеальные — это когда где-то в базе данных уже имеется фотография в хорошем качестве, с которой можно сравнить сделанную вами в реальном времени. Увы, идеальные условия зачастую редкие. Добавляем к этому неоспоримый факт, что со временем лица людей меняются. А если еще и бороду отрастить, да очки надеть, то идентификация будет и вовсе затруднительной»[51].