– Просто знаю, и все.

– Дело в тебе, – сказал Марко. – Тебя, по-моему, возбуждает все.

– Только когда я с тобой.

«Прекрати, – приказал себе Марко, задвинув артишоки обратно на полку. – Перестань думать о прошлом. Зачем ты себя мучаешь?»

Чем больше времени проходило сегодня в ее обществе, тем большую подавленность испытывал Марко.

Тем больше любая мелочь напоминает ему о ней, подумал Эстевес. О том, как им было хорошо вместе.

Марко продолжал рыться в полках.

И по-прежнему пытался избавиться от нахлынувших воспоминаний.

Банка с малосольными огурцами напомнила ему об их совместном пикнике в Майами в одно славное августовское утро.

Кэмпбелловский куриный суп напомнил о простуде, которую Эй Джи подхватила прошлым летом: она лежала в постели в своей квартирке, а он заботливо исполнял любое ее желание.

А вот маленький пакетик шоколадных драже; интересно, как он сюда попал? Марко тут же вспомнил, как однажды после кино они ели шоколадное мороженое. Он вспомнил, как желанна была Эй Джи, когда жадно слизывала язычком шоколадное лакомство.

Когда все это кончится, сказал себе Марко, хватая с полки банку с фасолью – по крайней мере хоть этот продукт не напомнил ему о прошлом, – он возьмет длинный отпуск.

Он поедет куда-нибудь один; куда-нибудь, где обязательно сумеет забыть о ней.

Поехать в Европу, рассеянно подумал он, открывая банку. Можно, например, двинуть в Париж. Но Париж – город влюбленных. – Вот дьявол! – выругался он, выливая в раковину сок из банки.

Должно же быть в мире какое-то место, где можно избавиться от пытки думать об Эй Джи Саттон – Лии Хаскин, думать каждую минуту до конца своих дней.

Есть какой-нибудь способ избавиться от этого кошмара… вместе?

Можно ли спасти их любовь, воссоздать ее из тех руин, в которые превратились их отношения?

Можно ли воплотить в жизнь его мечту – сделать ее своей женой, иметь от нее детей, жить с ней до старости?

Марко очень хотел думать, что это невозможно, – так было легче. Так он приучил себя думать, он натаскал себя на эту мысль с самого начала их отношений.

Брак, семья…

Это не для него.

Однажды у него был шанс обрести все это, но близкое счастье ускользнуло, было жестоко отнято. Само пребывание в этой хижине напоминало о том, что есть вещи, которых не должно быть.

О том, что в жизни не бывает гарантий счастья.

Он отсыпал рис в старую кастрюлю, и еще одно мучительное воспоминание властно вторглось в его исстрадавшуюся душу.

На этот раз оно не касалось сидящей у огня Лии.

Теперь это была память о другой женщине, женщине из далекого прошлого, женщине, которая, подобно Лии, сумела найти ключ к самым сокровенным тайникам его души, заставила его забывать обо всем, когда была рядом.

Она тоже была очень красива.

Она тоже навевала мысли о женитьбе и детях.

Но с ней Марко оказался слишком наивным, чтобы воспользоваться таким случаем. Ему следовало жениться на той женщине, на Карле…

И он был так близок к этому шагу…

Но произошла трагедия.

Нет, нет и не может быть гарантий, подумал он, энергичным движением заливая рис водой.

Вот почему самое лучшее – забыть о пустых мечтах.

Лучше остаться одному.

– Что это за блюдо? – спросила Лия Марко, глядя на наполненную с верхом тарелку. В ответ он пожал плечами.

– Рис. Фасоль. Немного того, немного этого. Попробуй.

Марко почти надеялся, что сейчас она отрицательно покачает головой и отодвинет тарелку в сторону, но, к его удивлению, она набрала вилкой кушанье и отправила его в рот.

– Нормально. Остренькое, – похвалила она, проглотив смесь и потянувшись за стаканом с водой.

Марко кивнул, взял свою вилку и тоже начал есть.

– Ты всегда любил острую пищу. Она снова удивила Марко. Он кивком поблагодарил ее за хорошую память и сказал:

– Моя мать все делала горячим и острым, даже печенье.

Лия улыбнулась.

– Моя тоже, – сказала она. – Но не печенье. Она готовила изумительные сахарные пряники на Рождество и разрешала мне украшать их цветными блестками и коричными конфетками.

– Ты хорошо ее помнишь?

– Конечно. – Она пожала плечами и, погрузив вилку в рис, продолжила говорить: – Мне было девять лет, когда мои родители погибли. Мать обожала варить и печь, а отец очень любил поесть. Я помогала маме в готовке.

– А я не помню своего отца.

Лия резко вскинула голову, услышав произнесенное ровным голосом признание, и Марко пожалел, что сболтнул лишнее. Он никогда не обсуждал с Эй Джи свое прошлое, да и сейчас не особенно хотел это делать, но было поздно.

– Он умер, когда ты был еще маленьким? – спросила Лия, и в ее голосе прозвучала удивительная нежность…

Марко молча кивнул, явно не желая продолжать разговор на эту тему.

Пройдет еще несколько часов, и она навсегда исчезнет из его жизни. Марко не хотел упрочивать связь с Эй Джи в эту последнюю ночь, чтобы потом не мучиться лишними воспоминаниями.

Вдруг до Марко дошло, что на улице разгулялся ветер: зашумели верхушки деревьев и задрожали оконные створки. Огонь в камине почти погас, и у Марко мелькнула мысль, что надо подкинуть дров.

– Что случилось с твоим отцом? – Тихий голос Лии вернул Марко к реальности.

– Я не… это было так давно. Я был еще совсем маленьким, – Он постарался отделаться от разговора, но Лия не позволила ему смалодушничать.

– Так ты не знаешь, что с ним случилось?

– Конечно, знаю. Его убили.

Лия тихо ахнула.

И Марко начал рассказывать свою историю, излагая факты сухим, деловым тоном, стараясь скрыть муку, которую при этом испытывал.

Он рассказал не только об отце и ограблении, но и об Эдуардо, о том, как мужественно пытался старший брат защитить мать и всех остальных.

– Ты до сих пор близок с ним? – спросила Лия.

И Марко рассказал ей все остальное: о самоубийстве Эдуардо и о том, как этот поступок разрушил то, что еще оставалось от их семьи.

– Твоя мать сумела справиться с этим? – спросила Лия.

Отодвинув в сторону пустую тарелку, Марко отрицательно покачал головой:

– Нет. Она умерла, когда я учился в колледже, думаю, у нее просто не выдержало сердце – ведь ей не было еще и пятидесяти.