сад и подперла ручку спинкой стула. Я засну днём, ненадолго, но всё равно не стоит давать шанс кому-то сюда проникнуть.

Когда я свернулась поверх одеял и позволила себе медленно опуститься в забытьё, моя голова пульсировала от биения сердца, которое было не моим.

Глава 40

Во сне я танцевала с Ионой, он уверенно держал меня за талию, ведя в призрачном вальсе, исполняемом на единственной арфе. Мы оказались в бальном зале, заполненном безликими людьми в пышных нарядах, и над головой сияла огнём свечей старинная люстра.

Я чувствовала, как сердце Ионы стучит напротив моей груди, и бальный зал мутнел по мере того, как моё сердце подстраивалось в унисон, следуя потусторонней мелодии, постепенно набиравшей скорость. Мы приседали и кружились, выписывая новые спирали, всё стремительнее, пока ноги не заскользили по полу. Это было слишком, меня уже стало тошнить.

– Отпусти меня, – попросила я.

– Ты же знаешь, что не отпущу, – сказал он. – И не думаю, что ты сама этого хочешь.

Я открыла рот, чтобы возразить, но вместо слов вылетело облако кроваво-красных бабочек, и я закашлялась. Иона злорадно улыбнулся и закружил нас ещё быстрее.

– Если ты правда хотела уйти, то надо было сделать это в тот же миг, когда ты узнала, кто я, – прошептал он. – Но ты осталась.

Неважно, когда я приняла решение. Важно, что я решила. И я никогда не собиралась оставаться здесь навеки. Я оттолкнула его, но его руки превратились в плети лиан, державшие меня за талию и взбиравшиеся по спине. Чувствуя, как они обхватили шею, я попыталась смигнуть выступившие слёзы, но что-то случилось с моими ресницами. Они стали толстыми и тяжёлыми от пыли, и я подняла руку, чтобы протереть их, но оказалось, что это уже не ресницы. Это лепестки. Я набрала в грудь воздуха, чтобы закричать, но и изо рта вырвался побег, и я захлебнулась соком, залившим язык и горло.

* * *

Я пришла в себя на тропинке, в душной темноте, всё ещё давясь криком и кашлем. Где-то в глубине леса арфа играла призрачный вальс из моего сна. Тот факт, что я теперь знала, что играет Леонора, нисколько меня не утешил. На небе не было луны, и даже голубые светляки куда-то пропали. Ветви над головой нависали непроницаемой тёмной массой, и я на ощупь стала искать края тропинки. Невидимые ночные твари шипели, щёлкали и шелестели в кустах, и я вздрогнула от знакомого чувства, что за мной следят.

Если я продолжу гулять во сне, то смогу найти дорогу к сеноту через зловещий лес. Я погружусь в пульсирующую воду и позволю ей утешить меня, вымыть пот с кожи, усталость из мускулов и боль из лёгких. Я смогу погрузиться в медленном дыхании, развернуться вниз и опуститься в самые глубины, так и не раскрывая глаз.

Паника породила ком тошноты, застрявший в горле, и я заморгала в надежде заставить зрачки расшириться, чтобы хоть что-то различить в этой удушающей тьме. Впервые в жизни я чувствовала себя абсолютно беспомощной, попавшей в ловушку. Даже когда опускалась на шестьдесят метров, где на меня наваливалась вся тяжесть океана, ничего подобного я не ощущала.

Я не сомневалась, что во сне Иона сказал мне правду. Он никогда меня не отпустит.

Я не могу позволить, чтобы это случилось.

Арфа умолкла, едва я сошла с тропинки, и я испугалась, что потеряла её, но арфа зазвучала опять, начав вальс с первых нот, меланхолично повторявших заунывные три такта. Не представляя себе, какая это часть острова, я пошла в сторону музыки, продираясь через ветви и сучья, цеплявшиеся за одежду и норовившие содрать скальп с головы.

Тропинка вела под уклон, заросли поредели, а музыка стала громче, превратившись в быструю, замысловатую мелодию, от которой напрягались нервы. В низине стали видны развалины дома Уэллсов, и мои лёгкие болезненно сжимались по мере того, как я подходила всё ближе.

Я задержалась у входа, и вокруг меня застонали и закачались деревья. Внутри мелодия повторялась снова и снова, не прекращаясь, и я не заметила, как стала ей подпевать. Над головой засверкали голубые вспышки, кружась всё ниже и ниже. Один жук сел мне на плечо, и я шлепком скинула его, почувствовав, как хрустнуло хрупкое тельце.

– Леонора? – стоило мне переступить порог, и кожу обдало холодом. Музыка не прекращалась. Я нашла её у неё в спальне, в углу горела лампа. Она сидела на земле: по лицу текли чёрные слёзы, а арфа опиралась на плечо. Её пальцы так и мелькали над несуществующими струнами, ловко обходя проросший посередине ствол, и мелодия завивалась и кружилась в темноте.

– Леонора, – снова окликнула я, и она резко вскинула голову.

– Что ты тут делаешь? – сердито спросила она.

– Я снова хожу во сне, – сказала я. – Я уже шла к сеноту, но услышала твою арфу и вместо этого пришла сюда.

Леонора, повернув голову под немыслимым углом, посмотрела на жуков над нами.

– Ты хоть представляешь, сколько мне пришлось ползать по дну океана, пока я собрала все кости?

– Боюсь даже подумать.

– Я так и не нашла половины рёбер. – Леонора с болезненной гримасой провела по впадине у себя на груди. – Четыре пальца. – Она помахала передо мной шестью оставшимися. – Очень нелегко играть вот этим.

– Мне жаль, – сказала я, а она неловко пожала плечами, прежде чем опустила арфу и встала с земли.

– Чем прикажешь пожертвовать сегодня, чтобы ты смогла узнать что-то ещё? – Она изобразила глубокий реверанс. Это ехидное предложение рассмешило меня, хотя смех получился какой-то жалкий. Всё, что Иона навыдумывал об этой девочке, было полной чушью.

– Ты не могла бы постараться припомнить всё, что происходило с того момента, как Иона столкнул тебя в сердце острова? – попросила я. – Это ведь не очень больно пережить заново?

Леонора фыркнула, услышав «пережить».

– Нет ничего больнее того, что я уже перенесла. И наш милый друг меня не толкал. Я сама прыгнула.

– Вот как? – Я тут же задумалась, перестраивая сценарий гибели Леоноры.

– Только не вздумай обольщаться, что он бы не столкнул меня, будь у него хотя бы малейшая возможность. Просто туда надо отправляться только по собственной воле, – она чертыхнулась при виде светляков, облепивших разрушенные стены, и схватила свою лампу. – Иди за мной.

Когда мы проходили через кухню, Леонора задержалась и пнула гнездо в очаге.

– Я каждую ночь прокапывалась через него, чтобы найти Вайолет, но её никогда, ни разу здесь не было. Я не меньше сотни раз