Опасения Плетнева были, однако, справедливы, как мы уже видели выше. Но и впоследствии не все шло гладко. Вторая глава «Онегина», по поручению Пушкина, печаталась в Москве Соболевским и была выпущена во второй половине октября 1826 г., но приключилось с ней нечто такое, благодаря чему третья глава, печатавшаяся в Петербурге Плетневым, поступила в продажу прежде, нежели вторая успела достигнуть столицы. Видимо, виною была нераспорядительность Соболевского. «Где Онег. 2 часть? – возмущался Пушкин. – Здесь ее требуют. Остановилась даже и продажа и других глав»[624]. И вслед за тем снова: «Если бы ты просто написал мне, приехав в Москву, что ты не можешь прислать мне 2-ю главу, то я без хлопот ее бы перепечатал: но ты все обещал, обещал – и, благодаря тебе, во всех книжных лавках, продажа 1-й и 3-й глав остановилась. Покорно благодарю»[625].

Заметим, кстати, что эта вторая глава и вообще была несчастливой для поэта. Очевидно, ее постигла участь рукописи стихотворений Пушкина 1820 г. Поэт И.Е. Великопольский в одной из своих сатир писал:

Он очень помнит, как сменяя

Былые рублики в кисеXVII,

Глава Онегина вторая

Съезжала скромно на тузе…

намекая, конечно, на то, что рукопись была проиграна автором в карты. Пушкин возмутился и возражал Великопольскому: «Я не проигрывал 2-й главы, а ее экземплярами заплатил свой долг»[626]. Но, по сути своей, дело мало менялось от этого разъяснения.

Плетневу, упорно настаивавшему на скорейшем печатании «Онегина», инцидент, происшедший с задержкой второй главы, был как нельзя более на руку. Чтобы как-нибудь заставить Пушкина поторопиться с изданием «Онегина», он даже попытался прибегнуть к злому сарказму. «Ничто так легко не дает денег, как Онегин, выходящий по частям, но регулярно через два или три месяца, – писал он Пушкину 22 сентября 1827 г. – Это уже доказано a posteriori. Он, по милости Божией, весь написан. Только перебелить, да и пустить. А тут-то у тебя и хандра. Ты отвечаешь публике в припадке каприза: вот вам Цыганы: покупайте их! А публика, назло тебе, не хочет их покупать и ждет Онегина, да Онегина. Теперь посмотрим, кто из вас кого переспорит. Деньги ведь у публики: так пристойнее, кажется, чтобы ты ей покорился, по крайней мере до тех пор, пока не набьешь карманов»[627].

Толки журналистов, осуждавших медленность, с которою печатался роман, еще укрепляли позицию Плетнева. Результатом всего этого явилось следующее предисловие к III главе:

«Первая глава Евгения Онегина, написанная в 1823 г., появилась в 1825 г. Спустя два года издана вторая. Эта медленность произошла от посторонних обстоятельств. Отныне издание будет следовать в беспрерывном порядке: одна глава тотчас за другою»[628].

Но, наученный горьким опытом, Плетнев сам плохо верил в возможность исполнения этого обещания. «Следующую главу вышли мне без малейшего замедления, – упрашивал он Пушкина. – Хоть раз потешим публику оправданием своих предуведомлений. Этим заохотим покупщиков»[629]. И вскоре за тем опять: «Очувствуйся: твое воображение никогда еще не создавало, да и не создаст, кажется, творения, которое бы такими простыми средствами двигало такую огромную [сумму?] денег, как. Онегин. Он. не должен выводить [из терп?]-ения публики своею ветренностью»[630]. Плетнев уговаривал Пушкина «переписать 4-ю главу Онегина, а буде разохотишься, и 5-ю, чтобы не с тоненькою тетрадкою итти к цензору»[631].

И на сей раз Пушкин уступил настояниям друга: IV и V главы были напечатаны в 1828 г., в одной книжке[632]. Впрочем, Пушкин не намеревался терять на этом, и книжка продавалась по 10 руб. Следующая, VI глава вышла вскоре после того, в том же 1828 г., а последние две главы печатались опять-таки, вопреки всем обещаниям и настояниям Плетнева, с большими перебоями: VII глава напечатана была лишь в 1830 г., и «Северная пчела» тогда же писала по поводу ее появления: «В известии о новой книге: Евгений Онегин, глава VII, мы, противу обыкновения, не выставили цены сего сочинения. Спешим поправить ошибку. VII глава Онегина стоит 5 рублей. За пересылку прилагается 80 к. Все поныне вышедшие семь глав, составляющие, в малую 12 долю, 15 печатных листов, стоят без пересылки 35 руб…»[633].

Лапидарность этого сообщения – крайне красноречива и била весьма метко. Это было уже не первое нападение на Пушкина, вызванное высокими ценами его произведений, – о чем нам подробно еще придется говорить, – но поэт слабо реагировал на подобные выпады, и VIII глава, появившаяся только в 1832 г., стоила те же 5 рублей.

Не успела еще явиться в свет последняя глава романа, когда Пушкин приступил уже ко второму изданию. Первая глава перепечатана была в 1829 г., в 1830 г. – вторая, и т. д.

Расчеты Пушкина, связанные с «Евгением Онегиным», блестяще оправдались: продажа отдельных глав романа принесла ему в общем не менее 25 тысяч чистого дохода. И вслед за тем Пушкин получил еще от Смирдина 12 тысяч за право на первое отдельное издание «Онегина»[634].

IV

Сколь ни радел Пушкин о своих материальных выгодах, Плетневу все еще казалось этого мало, и он постоянно упрекал друга за лень и за легкомыслие в делах коммерческих. Еще в 1827 г., извещая о растущем спросе на старые поэмы и стихотворения Пушкина, давно распроданные, Плетнев доказывал, что «продать издание какому-нибудь книгопродавцу значит разделить с ним пополам свое имение». Надлежало, по мнению Плетнева, скопив денег на издании «Онегина», приступить с будущего года к новому изданию, типа собраний сочинений[635]. Проект не состоялся.

В 1827 г., как сказано выше, явилось новое издание «Бахчисарайского фонтана», а в 1828 г. – «Руслана и Людмилы» и «Кавказского пленника». Все эти издания, в силу естественной ограниченности книжного рынка, распродавались уже не столь быстро.

Между тем, как будто не считаясь со всеми этими обстоятельствами, Пушкин в начале 1829 г., вероятно, в связи с возможною переменою в его личной жизни, требовавшей увеличения бюджета, – вернулся к старой мысли Плетнева и задумал издать трехтомное собрание своих сочинений, с тем, чтобы в первые два тома вошли старые поэмы, а в третий – стихотворения. Плетневу пришлось охлаждать пыл своего друга, доказывая малые шансы на успех такого издания. В самом деле, едва ли можно было рассчитывать на распространение первых двух томов, в то время как произведения, долженствовавшие в них войти, непосредственно перед тем были выпущены отдельными книгами. С присущим ему практическим хладнокровием Плетнев писал Пушкину: «Если уж действительно надобно такое издание, то приготовь к тому времени или две новые трагедии, или две новые поэмы, или что-нибудь большое в