— Не лучше ли нам притормозить, — нерешительно произнес Кармин. — Оплатишь штраф или внесешь залог.

— Не волнуйся. У меня в этом округе есть друзья — и отличный адвокат.

— Смотри, как бы хуже не вышло... Мордекай!

Колеблющаяся воздушная стена портала поджидала их как раз за поворотом. На педаль тормоза Мордекай нажать не успел.

Лавa текла рекой, пепел носился в воздухе. Из трещин в земле вырывалось пламя. Метку «ти» устилали тлеющие угли, от которых дымились подошвы туфель. Такстон, ударив первым, попал в поток магмы. Мяч был проигран. Следующий мяч запрыгал по камням и исчез в расселине.

Второй. Скрипя зубами, Такстон достал следующий мяч и ударил. На сей раз мяч угодил на узкий фервей, где паслось стадо гиппогрифов. Один из них подобрался к мячу и схватил его.

Такстон отшвырнул свою клюшку в пузырящуюся впадину.

— Хватит! Гори все синим пламенем! Будь я проклят, если буду еще терпеть такое!

— На этот раз ты ни в чем не виноват, — согласился Далтон.

Над ними испуганно визжали гарпии, взмывали вверх подхваченные воздушными потоками драконы. Справа дымился, закрывая солнце, громадный вулкан, а в воздухе летали камни.

— О проклятье! Проклятье! — Такстон топнул с досады, вытащил третий вуд, прицелился и ударил драйвом. Мяч отскочил от гиппогрифа и затерялся в густой траве.

— Ко всем чертям, — отрезал Такстон, пряча клюшку обратно в мешок.

После драйва Далтона они, в сопровождении Цербера, начали переход через пустыню. Прошли мимо греющихся на солнышке василисков, которые, к счастью, молчали и не обращали на проходящих никакого внимания.

Земля тряслась, то здесь, то там недра ее разверзались, выпуская пар. Далтон чуть было не свалился в одну такую расщелину, да Цербер вовремя схватил его за шиворот. Мяч где-то затерялся, поэтому пришлось переигрывать.

Такстон наконец обнаружил в траве свой мяч и чипом выбил его с рафа, затем ударом четвертого айрона послал его на грин. Земля раскололась как раз в том месте, где упал мяч.

Не проронив ни слова, Такстон достал последний мяч.

Началось извержение, вулкан поливал поле огнем и засыпал пеплом. К тому времени, когда игроки добрались до паттинга, грин представлял собой дымящиеся руины, и им пришлось уворачиваться от валунов размером с автомобиль. Такстон при этом умудрился послать мяч в лунку.

— Делай свой патт! — крикнул он, перекрывая шум.

Далтон набрал шестерной богги. И они поспешили прочь.

По мере их продвижения ландшафт менялся. Гром затих, и дым рассеялся, словно они в музее переходили от одной диорамы к другой. Небо стало голубым, выросли деревья. Зазеленела густая трава. На рафе зацвели полевые цветы. Подул легкий ветерок, принеся аромат жасмина и лилий. Яркие солнечные лучи блестели на поверхности озера и напитывали поле желтым теплом.

Впереди открывался длинный и широкий фервей, аккуратно подстриженную поверхность которого лишь изредка нарушали бункеры.

На дубе, возвышавшемся рядом с «ти», висела табличка:

ЛУНКА 17?

Под табличкой, на столике для пикника, красовалось ведро со льдом, из которого соблазнительно выглядывала бутылка шампанского. На белой скатерти стояли два перевернутых вверх дном бокала.

— Как мило, — обрадовался Далтон. — Подарок от руководства клуба, я полагаю.

— Или от дьявола, — предположил Такстон, беря в руки бутылку и срывая фольгу. Он умелой рукой раскачивал пробку, пока та не вылетела, потом разлил шампанское по бокалам.

Далтон сделал глоток.

— Настоящее! Из провинции Шампань.

— Поверю тебе на слово. — Такстон одним махом опрокинул бокал в рот и налил себе еще.

От их одежды остались одни обугленные лохмотья. На волосах и плечах, словно снег, лежал пепел, а ботинки были прожжены и изрезаны. Такстон направил на Цербера струю шампанского, и тот с удовольствием подставил под нее язык.

К тому времени, когда они готовы были продолжать игру, все трое были уже порядком под хмельком, но на качестве гольфа это никак не сказалось. Драйвы у обоих игроков получались длинными и меткими.

На фервее пахло свежескошенной травой; в озере плескались и ныряли утки — обычные, немифологические утки, а в соседнем лесу чирикали птички — малиновки, воробьи и голубые сойки. Под тяжестью плодов ломились яблони, а в клевере на рафе жужжали пчелы. За три удара они прошли через фервей на грин.

Тишину грина нарушало только шлепанье сыпавшихся в лунку мячей. Оба игрока набрали по пару.

Такстон поставил метку и улыбнулся:

— Что ж, вот и все.

Далтон вздохнул:

— У меня лучшей игры в жизни не было. Никогда ее не забуду. — Он опустил паттер в мешок.

— Разве такое можно забыть? — Такстон перекинул мешок через плечо. — Теперь пора расплачиваться с клубом.

— Да, — торжественно кивнул Далтон. — Обязательно.

Они прошли между деревьями по ведущей вверх по пологому склону тропинке.

— Хотелось бы мне думать, что я жизнь свою прожил так, как сыграл эту игру, — медленно произнес Далтон.

— А ты так ее прожил?

— В том-то и дело, что нет. Иногда я сдавался, отказывался от борьбы, опускал руки.

— Со всеми такое случается, — отозвался Такстон.

— Но с возрастом учишься. Всегда есть возможность исправиться, измениться, что-то переделать. Никогда не поздно начать.

— Что ж, и я, надо сказать, кое-чему научился, — проговорил Такстон. — Не отчаивайся, не вешай носа и все такое.

— Хороший взгляд на жизнь.

На выходе из леса их поджидал Дьявол.

Он сидел на скамейке рядом с первой «ти» и, сжимая в зубах толстую сигару, читал газету. Покрытые зеленой чешуей ноги были демонстративно вытянуты вперед, чтобы все видели, какими длинными, острыми когтями заканчиваются пальцы. Когда игроки приблизились, дьявол опустил газету, и на его жутковатой физиономии расцвела улыбка.

— Понравилась игра, господа?

— Весьма, — ответил Далтон. — Вряд ли нам когда-нибудь захочется ее повторить, но было интересно.

— Да, но повторить придется. В этом-то и весь смысл.

— Какой смысл?

— Давайте-ка разберемся. Вы ведь — заблудшие души?

— Нет.

Дьявол нахмурился:

— Нет?

— Не совсем, — уточнил Такстон. — Боюсь, что мы случайно вторглись в ваши владения.