в «строю» копировали мои движения и буквально пожирали меня глазами – точно я был единственным мужчиной в этом большом зале. Я завершил припев и замолчал. Уступил внимание слушателей гитарному соло Рокота. Но я не замер – продолжил свой слегка заторможенный танец на месте: тот самый, которому подражали глядевшие в сторону сцены школьницы. В какой-то момент я почувствовал себя не эстрадным певцом, а фитнес-тренером. В мыслях мелькнула идея «вычудить» нечто «эдакое». Но я услышал первые ноты репризы. Приблизил лицо к микрофону и снова «затянул» припев.

* * *

– …Ещё до старта далеко, далеко, далеко…

В начале этой композиции я слегка напрягся, подстраивая слова песни под непривычный мне темп. Крепко сжимал микрофон, словно эстафетную палочку. Отгонял звучавший в глубинах памяти голос эстонского певца Тыниса Мяги – его звучание плохо накладывалось на музыкальное сопровождение ВИА Рокотова. Сам себя я мысленно призывал не волноваться. Смотрел в темноту зала – не на лица слушательниц. Выдерживал заданный ансамблем ритм и темп композиции. Сердце в груди трепыхалось, будто подгоняло. На первых же словах я едва не споткнулся. Но лишь чуть приглушил ноты. А уже ко второму куплету успокоился. Убедился, что не отставал от мелодии. Слышал, что мой голос звучал из динамиков бодро и уверенно – не казался заторможенным. Заметил, как кивнул Рокот. И лишь тогда опустил взгляд на лица танцевавших рядом со сценой девчонок, улыбнулся.

«Олимпиада-80» в списке Рокотова предшествовала второму «медляку». Сергей предсказывал, что ко «второму разу» многие парни осмелеют. Потому что почувствуют, как быстро тает отведённое администрацией ДК на танцы школьников время. Я вспомнил, что и сам весной ринулся на штурм бастиона (Наташи Кравцовой) не во время первого медленного танца (но перед вторым меня опередил Вася Громов). Я пробежался взглядом по головам школьников. Кравцову увидел недалеко от сцены. Как и Лидочку Сергееву. А вот долговязую фигуру Василия я не разглядел: слепили прожектора, да и фигуры парней виднелись в основном у дальней от меня стены и около самого входа. Подумал, что если Громов сегодня в зале, то во время следующей песни он непременно нарисуется около Наташи. Потому что я бы тогда, в мае тысяча девятьсот восемьдесят первого года, именно так и поступил.

Но не все парни «подпирали стены». Некоторые уже готовились к решительным действиям. Ещё во время песни, предшествовавшей «Олимпиаде-80», я отметил, что с десяток мужских групп перебрались ближе к центру зала и вытанцовывали бок обок с компаниями девчонок: рядом, но всё же отдельно. Они словно заранее приблизились к своим жертвам, отсекая тем пути к отступлению… и к другим кавалерам. Долговязого Громова я среди этих хитрецов не увидел. Но приметил троих своих одноклассников – в том числе и Лёню Свечина. А вот напомнивший о себе сегодня Руся Петров показался неподалёку от сцены ещё во время первого «медляка». Он потискал тогда в своих объятиях (во время танца) незнакомую мне девчонку (рядом с Русланом она выглядела Дюймовочкой). А после танца Руся не только в очередной раз стиснул подружке ягодицы, но и поаплодировал мне.

Я завершил песню, вернул на стойку микрофон. Бодро приплясывал и хлопал в ладоши (пока музыканты ВИА доигрывали финал композиции) – показывал пример не спускавшим с меня глаз школьницам. Восстанавливал дыхание. Слушал музыку. Всё ещё улыбался. Но уже не чувствовал былого задора. Да и прежней прыти тоже не ощущал. Отметил, что во время пения всё меньше разглядывал лица девчонок. И почти не замечал чужого пристального внимания. Будто стоял не на сцене, а сидел в своей инвалидной коляске; и развлекал не заполненный школьниками зал, а десяток родственников. Понял, что пение на этом концерте из развлечения превратилось в работу: новизна этого дела поблекла, появились намёки на усталость. Будто бы невзначай я посмотрел на часы. Убедился: работать сегодня предстояло ещё долго – все предыдущие песни были только разминкой.

Смолкли звуки «Олимпиады-80» – стали громче голоса школьников. Десятки пар глаз посматривали в сторону сцены (и почти все – на меня). Школьники дожидались начала следующей композиции, делились друг с другом впечатлениями о сегодняшнем концерте, спешно обменивались «срочной» информацией (пока на танцзал из динамиков вновь не обрушился мой голос и музыка). Я отошёл от края сцены – поглядывал на Рокотова. Тот шептался с Чагой, переглядывался с Бурым и Веником (проверял, готовы ли парни к дальнейшей работе). Участники ВИА не выглядели усталыми – они казались бодрыми, улыбались. Рокот посмотрел на меня – жестом поинтересовался, всё ли у меня хорошо. Я показал ему, что «всё окей». Сергей кивнул и приготовился начать отсчёт. Но тут же опустил руку. Потому что на сцену взобралась Изабелла Корж. Дружинник, дежуривший около ступеней, ведущих на сцену, не среагировал на её действия.

Девятиклассница подошла к Рокоту, прошептала ему на ухо короткую фразу и заглянула Сергею в глаза. Школьницы в зале загудели – требовали, чтобы концерт продолжился, чтобы Белла не отвлекала музыкантов, чтобы отстала от Рокотова. Лидер ВИА стрельнул в меня взглядом и помотал головой. Его шёпот я не расслышал. Но понял, что Изабелла на своё требование получила решительный отказ. Корж плаксиво скривила губы и снова приблизила лицо к голове Сергея. Я увидел, как Рокотов нахмурил брови. Голоса в зале становились всё громче. Следивший за порядком дружинник вышел из «спячки» – мужчина шагнул к ступеням, готовился грудью преградить разгневанным школьникам путь на сцену. Я заметил, как Бурый и Веник переглянулись – оба пожали плечами. И без того сутулый Чага ещё больше склонил голову, словно пытался приблизить её к (не ко времени начавшим спор) Рокоту и Изабелле Корж.

Я поправил очки – в тот самый момент, когда дочь директорши Дворца культуры в ответ на уговоры Сергея Рокотова всплеснула руками и капризно топнула ногой. «…Я тоже хочу танцевать!» – воскликнула она. Несильно толкнула лидера вокально-инструментального ансамбля в плечо. Рокот едва заметно покачнулся, вздохнул. И снова взглянул в мою сторону – не по-доброму, исподлобья (будто посчитал именно меня виновником истерики его избалованной юной подружки). Нехотя бросил Белле короткий ответ, кивнул – девчонка громко взвизгнула, сжала кулаки, радостно подпрыгнула. Корж стрельнула счастливым взглядом в… меня, похлопала в ладоши и поцеловала Сергея в щёку. Рокотов тяжело вздохнул, словно только что поставил свою подпись в договоре на ипотечный кредит. Показал музыкантом скрещенные руки («отбой») и поманил меня рукой, словно для «серьёзного» разговора.

Я подошёл к Рокоту – тот обошёлся без долгих вступлений.

– «Котёнка» своего слабаешь? – спросил Сергей.

В